На лесную поляну к полотняному шатру воеводы стрельцы привели хромого разбойника, взяли на дороге – пробирался к Александровской слободе. Был он одет в серый рядной кафтанишко, в лаптях. При обыске ни ножа у него, ни пистолета не сыскано, худую шапку держал в руке.
Воевода стоял у шатра, строго спросил:
– Куда шел?
Разбойник упал перед воеводой земно.
– Встань, говори!
– Неволей, батюшко боярин, ворами в разбой иман! Давно лажу уттить от их и милости твоей прошу – никого я не грабил, не убойствовал. Обретался кашеваром.
– Все простим, коли нам послужишь! И ты нас поведешь в разбойничий стан, укажешь, как их тайные тропы сыскать и не запутаться. Как обойти болото? Говори!
– Не надобно, боярин, болото обходить! Долго, ломко и путано гораздо, а вот отселе недалече в сторону, прямо через болото есть лаз.
– Хорошо, если есть!
Разбойник поглядел на солнце, заговорил:
– …и ежели в сей час иттить, то и самого ватамана взять мочно: у становища в полдень он завсегда один. Возьмешь его – и все разбойники сдадутца, без его они едино как слепцы.
– А новые, пришлые там есть?
– Есть, батюшка боярин, на днях двое притекли с Ярослава: женка матерая такая да мужик большой, ватаман того мужика поставил в есаулы.
– Они! – топнул ногой воевода. – Возьмем – и походу нашему конец. Гей, стрельцы!
Воевода запахнул свой зеленый кафтан, подтянул кушак, глаза заискрились, когда он из шатра вынес и пихал за кушак пистолеты. Стрельцы в розовых кафтанах Кузьмина собирались к шатру воеводы с бердышами, с мушкетами, саблями.
– Я, батюшко воевода, с болота ход знаю прямо к становищу.
– Идем прямо!
– Токо, бояринушко, грузу с собой много не бери, бери пистоли на одного человека, и с пистолями ладно. Пищалей не треба, налегке штоб. От груза по болоту ключи будут оползать, а иттить должно с оглядкой – ямы водяные, бездонные.
– Это ты верно! Шестеро стрельцов да я – и управимся. Гей, стрельцы! Сабли, мушкеты не брать, брать пистоли. Шестеро пойдут со мной… Готовьтесь, да не тамашитесь долго.
Стрельцы разошлись, чтоб собраться снова.
Все гулящие, переведенные за Трубеж, пошли в сторону Переславля-Залесского дороги, а двое берегом болота. Один бойкий парень, русый, подобрался, залег в заросль недалеко, сзади шатра воеводы.
Прослушав часть речи хромого перед воеводой, он спешно уполз к болоту и почти бегом прибежал к атаману.
Парень был потный, до пояса мокрый, один лапоть с ноги у него сполз, держался на оборках, мокрые русые волосы прилипли прядями к красному лицу. С разбегу кинулся к огню, упал, споткнувшись за валежину, и спешно, задыхаясь, заговорил, сбрасывая с себя уздечку:
– Ватаман батюшко! Омелька стрельцов ведет… дребью, прямо!
– Стрельцов!
Атаман сбросил на скамью свой нарядный кафтан, в одной рубахе кинулся в землянку, мигом вывернулся в кафтанишке, за кушаком четыре пистолета, как был без шапки, сунулся в заросль; найдя тропу, пригибаясь, скрылся. В заросли был неведомый чужим коридор, будто большая нора, из этой норы атаман пролез в густой куст матерого можжевельника. Там он зорко оглядел болото. По болоту медленно и осторожно, на зыбучих местах, в зеленых высоких сапогах, в зеленом кафтане с пистолетами за кушаком шел, видимо, сам воевода – лоснилась черная с проседью борода, плисовый колпак от жары был сбит на затылок, на упрямом лице сурово сдвинуты густые брови. За воеводой, прихрамывая и отставая, с колом в руке, в рядне без шапки прискакивал Омелька, что-то покрикивая сзади идущим стрельцам, ярко-розовым при свете солнца. Стрельцы шли, боязливо оглядывая трясину и глядя себе под ноги. Только один стрелец поспевал за Омелькой, а боярин опередил всех, иные отстали.
Атаман просунул дуло пистолета так, чтоб не мешали ветки целить, и выстрелил. Омелька, хватаясь за бок, метнулся в сторону, упал в ключ, и голубая равнина быстро проглотила его. Идущий за Омелькой стрелец схватился за пистолет, а атаман снова выстрелил, и стрелец, крикнув: «Това-ры-ы…»– тоже исчез в трясине. Далеко идущие стрельцы приостановились, потом быстро повернули обратно.
Воевода решил не стрелять там, где от выстрела можно оборваться в бездонные окна, зияющие на пути. Воевода, прыгнув с клоча на край болота, кинулся прочь от места перехода он прошел шагов двадцать. Никто больше не стрелял. Тогда боярин оглянулся на стрельцов и крикнул:
– Гей, стрельцы! Ратуй!
На болоте, в голубом мареве и зеленой высокой траве с кое-где торчащими редкими деревцами не видно было признака человека.
– Стой, Бутурлин! Как же так? – сказал сам себе воевода. – Видно, надо оборотить, сыскать стрельцов, а где переход?
Воевода тут только спохватился, что не заметил, откуда стреляли и где он из болота встал на твердое место. Берег и кусты можжевельника были однообразны, сзади стена бурелома завалила весь берег. Бутурлин попробовал шагнуть в болото и в двух шагах, мокрый до кушака, едва выбрался обратно.
