приподнялся – ему показалось, что на дворе шумят, потом он потянул протопопа за широкий рукав его рясы, сказал тихо:
– Зри на двор, отец протопоп!
– Ой, рабе божий Микифор, течи нам немешкотно – маюр попов велит имать да в дом к ему волокчи…
Хозяин обратил внимание на протопопа с головой кабацким:
– Чего мои гости беспокойны?
– Как тебе, Иван Трифоныч, а нам с отцом протопопом новый гость, кой жалует сюда, страховит…
– Кто ж там?
– Маюр с солдаты! Укажи иной ход и прощай.
– Вот ты што-о! Сюда, за мной!
Иван Бегичев пошел вперед, за ним голова и протопоп. Он свел их вниз по лестнице, открыл окно в сад.
– Кустами проберетесь до тына, в ём дверка, и будете на берегу Коломенки, а тут близ мельница – до тьмы пождете, уйдете с миром…
– Спасибо, гости, Иван Трифоныч, к нам на кружечной… – Пожду быть на кружечном! Ныне же хозяина не обессудьте.
Когда Бегичев вернулся кончать обед, то увидал: его гость, Иван Каменев, стоял, обернувшись лицом к двери, откуда он еще недавно пришел.
За раскрытой дверью в прихожей горнице медленно шел на Каменева пьяный военный. Толстый, лысый, низкорослый, рыжие усы торчали на стороны, как щетки, темные глаза выпучены и не мигали. По синему короткому мундиру ремень, на нем привешена шпага в металлических ножнах. Шпага откинута назад, при каждом шаге коротких толстых ног стучала и позванивала ножнами.
У входных дверей стоял солдат в серой епанче, в железной шапке, в берестовых лаптях – по серым онучам цветные оборки. Солдат держал барский шишак с коротким еловцем. [130]
– Moge der Geschwдnzte euch verschlucken, Ihr Hollenge – wurm! Wo finde ich den Schenkengildenmeister? gebt ihn zur Stelle.[131]
– Euer Wohlgeboren! Ausser meiner Wenigkeit, als Gast dieses Edlen, eines Mannes von Adel, belieben Sie hier niemanden zu finden[132], – ответил громко Иван Каменев.
Майор, нетвердо шагая, двинулся вперед, сказал:
– Was?! Er sei ein Deutscher?[133]
– Zu Ihren Diensten, ja, der bin ich.[134]
– Dann moge der Bose dich fressen! Wie ich, – Major Deiger – auch Du ein Narr seiest![135]
– Euerer Worte Sinn kann ich nicht fassen[136]…
– Weil den Dienst bei Narren und Barbaren ich auf mich nahm, der Last nur sauferischen Buben ertraglich, den Nuchteren wurden Sie schrecken.[137]
Бегичев, не понимая немецкого говора, испуганно глядел и прятался за угол изразцовой печки у стены,
– Эй, казаин! – закричал майор, входя в горницу. Бегичев выскочил из-за печки, спросил:
– Что потребно маюру?
– Потребны? Ви, дюрак! – Он показал рукой на Каменева:– То меин камрад! И нам благородный немец ти давал пить вотка!
– Господине маюр, водка на столе, прошу сесть.
Майор отстегнул шпагу, кинул на лавку, тяпнул на скамью, неуклюже перетаскивая под стол тяжелые ноги, взялся за водку:
– Позвольте хозяину налить вам, маёр Дейгер?
– Казаину? Ти дюрак! На Коломна я казаин и мой золдат! Und, Kamerad, wie ist dein Name?[138]
– Stein… Johannes Stein, mit Verlaub.[139]
– Пием, Иоганн, о пием! Наш добрый немец писаль о Москау шонес лид, пием, Иоганн, а то, хорошо помню и часто говору, даже пою – о, хо-х!
Майор, не обращая внимания на хозяина, дворянина Бегичева, выпивая и чокаясь с Иваном Каменевым, мотая оловянной стопой и брызгая водкой, декламировал громко:
– Вот что видаль наш на Москау!
Потом, выпив водки, широкой лапой с короткими пальцами майор захватил с тарелки горсть мелких рыб, сунул в рот, прожевав, еще громче продолжал:
Кончив декламацию, майор хлопнул по плечу Ивана Каменева, кричал:
