процедил:
— Так ты еще и трус… — И замахнулся плеткой.
Ну, все, обреченно подумал я. Каждый раз одно и то же — стоит мне сделать шаг назад, как все воспринимают это как трусость. Сейчас он меня постарается ударить, потом будет недоумение, скандал, потом придется с ним что-то делать, а потом выслушивать очередные попреки от Тани. Но та неожиданно бросилась между нами и даже развела руки в стороны, стараясь меня защитить.
— Не смейте, его нельзя бить, он… больной!
Мужик насторожился.
— И чем же, интересно, он болен, что позволяет себе разговаривать с женщиной в таком тоне?
Таня опустила руки, немного подумала.
— Я путешествовала с обозом этого человека, на нас напали и ограбили, мы чудом спаслись. Но этот молодой купец потерял все, что у него было, и подвинулся рассудком. Теперь он периодически начинает заговариваться, у него появилась боязнь прикосновений. И если к нему приблизиться, может начаться истерика или даже эпилептический припадок.
Я чуть не открыл рот от удивления, а мужик немного успокоился:
— Как же вы не боитесь путешествовать в его обществе?
— Если его не беспокоить, то он ведет себя достаточно мирно. Я решила отвезти его к родственникам, в столицу Гвардаха — Черлем. Мы как раз обсуждали, как обезопасить его самого, окружающих, и придумали, но на это нужны деньги.
Мужчина нехорошо прищурился — ну, правильно, решил, что из него сейчас начнут тянуть денежки.
— И что же вы придумали?
— Мы решили, что наилучшим вариантом будет, если мы посадим его в клетку и на повозке отвезем до самого дома.
Наступила минута ошарашивающей тишины. Мужик несколько раз переводил взгляд с меня на Таню и обратно.
— Вы это серьезно?! И он на это согласился?! Сам?!
— Конечно, он же понимает, что это будет лучшим решением наших проблем.
Мужчина помолчал, разглядывая меня, потом, более оценивающе, Таню.
— Если дело только в этом, то я готов помочь вам. Я с сестрой путешествую, но с удовольствием немного изменю маршрут, чтобы проводить вас. В ближайшей деревне наймем повозку, сделаем клетку. Если вы не против, то для вас найдется место в карете сестры.
Таня сделала легкий поклон.
— Это было бы идеально. Позвольте представиться — Таня, баронесса Ингарская, целительница.
— Граф Демур, можно просто Влад.
— Если позволите, я поговорю наедине с пациентом.
— Да, разумеется.
Граф отошел, а Таня повернулась ко мне, с явным любопытством ожидая моей реакции. Внутри все бурлило, даже ноздри, наверное, побелели от бешенства, но я сдержался. Если начну сейчас говорить, то она ведь ни одно из моих выражений все равно не поймет. Именно выражений, потому что цензурные слова на ум не приходили.
— И нечего глазами сверкать, — спокойно произнесла Таня. — Все сделано по твоему плану, как ты и хотел.
— Я?! Хотел?!! Да лучше бы я в гробу ехал и там переворачивался, чем изображать обезьяну в клетке!
Таня стала загибать пальцы.
— Ты хотел, чтобы я ехала на повозке, а не сбивала ноги?
Пришлось кивнуть.
— Я поеду в карете. Ты сам понимаешь, что никто не должен прикоснуться к тебе даже случайно, — тебя никто не тронет. Ты говорил, что придется искать деньги, — сейчас мы получаем бесплатную дорогу. Вроде все так, как ты и задумывал.
— Но я не планировал ехать в клетке!
— Отказываемся? — Таня стала холодна.
Очень хотелось отказаться, очень. Но других вариантов пока не просматривалось, и я, скрипя зубами, согласился. Таня повернулась, чтобы уйти. Я заметил, как она посмотрела на поджидающего ее графа. Тот стоял в небрежной позе, весь такой красивый… Походный костюм из материала типа коричневой замши, изукрашенный пояс, что-то типа сабли на поясе. И белый шейный платок. И еще легкая снисходительность во взгляде, когда он смотрел на Таню. Меня неожиданно кольнуло беспокойство — не раз видел, что такие красавчики делают с женщинами.
— И это, Тань, ты с этим графом поосторожнее — для него девушка не человек, а только игрушка.
Таня постояла, как будто ожидая продолжения, и, ничего не ответив, ушла.
Колонна построилась, и мы снова тронулись в путь. Все люди как люди, верхом или в карете, один я… как пешеход. Мне, конечно, нетрудно, я все равно усталости не чувствую. Мне хоть идти, хоть бежать — без разницы. Но когда все едут, а ты один из всех идешь, настроение как-то портится. Невольно задумался — а есть ли еще и привидения-лошади? Наверное, есть, здесь все может быть. Можно и поискать при случае, но вот как я на ней буду ездить по общим дорогам? Любой встречный-поперечный, решивший погладить или покормить такого коня, в лучшем случае останется заикой до конца жизни. А если еще и я покажу пару фокусов, то станет совсем весело. Но пока не становилось, я старался идти рядом с дверкой кареты, откуда были слышны оживленные голоса девчонок. Сначала трепались про каких-то общих знакомых, а когда начали обсуждать фасоны дорожных платьев, я вообще перестал воспринимать их как умных и просто перестал слушать.
Не знаю, воспринял граф слова Тани всерьез или у него были какие-то свои резоны, но через пару часов мы, не доезжая с километр до первой же появившейся деревни, остановились. Солдаты и слуги, до этого сидевшие в повозке, начали разбивать лагерь. Граф о чем-то поговорил с Таней и уехал. Пользуясь привилегией больного, я отошел в сторонку и бездельничал, наблюдая за суетой. Хотя суетой это выглядело для постороннего, неопытного взгляда. Люди двигались вроде бы без всякого смысла, в разные стороны, но уже через полчаса были готовы и палатка для отдыха, куда немедленно удалилась женская часть отряда, и костер, и несколько переносных столиков. Потом началась готовка обеда и прочее обустройство. Еще через пару часов появился и граф, рядом с ним катилась большая повозка, на которую успели поставить настил и клетку примерно двух метров по граням. Ребра были из грубо сколоченных брусков, а по периметру что-то вроде редкой оградки из штакетника. С одной стороны сделана дверка, закрепленная цепью с замком. Граф, повозка и выскочившая из палатки Таня сразу направились ко мне.
Граф с некоторым пренебрежением произнес:
— Баронесса, я выполнил свое обещание. Запирайте своего больного, и пойдемте обедать.
У меня и так от вида клетки настроение основательно испортилось, а тут еще такие слова… Я перестал «любоваться» клеткой и повернулся к графу. Наверное, мой вид ему подсказал, что я о нем думаю.
— И лучше забрать у него меч, а то как бы он не поранился во время приступа.
Мой меч отдать? Рука невольно легла на рукоять. Щас я тебе отдам… Не знаю, что у меня получится на этот раз, но презрительно улыбаться ты у меня перестанешь! Не смогу мечом, так хоть в мозгах поковыряюсь…
Граф заметил мое движение, улыбка застыла, но тут снова встряла Таня. Бросив взгляд на мои руки, она снова загородила меня.
— Вы хотите завершить дело разбойников — отобрать у человека последнее, что у него есть?
Лицо графа пошло пятнами.
— Я только беспокоился о его безопасности и безопасности моих людей!
