Хотел было сходить в лес за ними, но сразу отказался от этой мысли, поскольку мое преимущество — бесшумность в темноте, на свету солдаты меня сразу обнаружат. И очень сильно удивятся, увидев меня возле какого-нибудь дерева с ветками, торчащими сквозь тело.
Солдаты вернулись примерно через час, очень серьезные. Доложились графу, а затем процедура сворачивания лагеря повторилась, но в ускоренном темпе. Даже Таня принесла не кашу, а кусок вяленого мяса и хлеб.
Мы немного посидели, наблюдая за суетой.
— Тань, а чего это все так торопятся?
— Граф сказал, что ночью вокруг лагеря происходили непонятные вещи. Кто-то подкрадывался к часовым, выглядывал из леса и снова прятался. Он считает, что это могли быть те разбойники, что напали на твой обоз. Вели себя нагло — один часовой клянется, что отчетливо слышал ругань и как кто-то сказал «Ну-ну», а еще «Ха-ха», — но при этом очень осторожно: солдаты утром не обнаружили никаких следов.
Говорила Таня трагичным голосом, вся в мыслях о преследованиях «жениха» и возможном нападении, и я ей очень сочувствовал. Но когда она несколько раз повторила это «ха-ха», как пример крайнего цинизма и наглости, до меня, наконец, стало доходить, что главным «злодеем» здесь являюсь я.
Таня мгновенно заметила, что я начал крутиться и отводить взгляд.
— Иван, ты что-то знаешь? Говори, речь идет о жизни многих людей.
Я помялся.
— Понимаешь, ночью было скучно, да мы еще поговорили, что надо будет бежать. Вот я и решил проверить, как это можно сделать, как отвлечь часовых…
Таня не сводила с меня взгляда.
— А заодно и поиздеваться?! Да это твое «ха-ха» из черного леса именно своей глупостью и неуместностью больше всего и насторожило!
— А что я еще мог?! Веточку потрясти? Или открытым текстом заявить: «Эй, ребята, приветик! Это я, Ваня!» Так, что ли?
— Так это точно был ты? И никаких бандитов в лесу нет?
— Про бандитов ничего не знаю. А разговаривал я.
Напряжение во взгляде Тани медленно отступило, потом губы предательски дрогнули. Стараясь оставаться серьезной, она спросила:
— А почему все-таки «ну-ну» и «ха-ха»?
— А как надо было?
— Ну… — не выдержав, она улыбнулась в открытую, — я бы, наверное, что-то другое сказала. Например, «хи-хи», — и засмеялась, прикрывая рот ладошкой.
Я облегченно перевел дух. Пронесло, ругать меня не будут.
Теперь на суету вокруг мы смотрели уже как два заговорщика, провернувшие удачную операцию.
Вскоре прибыл и мой персональный транспорт. Вчерашний возничий расстарался и соорудил нечто среднее между цыганской кибиткой и повозкой американских первопроходцев. Большие колеса, полукруглый верх, в боковинах тента сделано с десяток аккуратных квадратных отверстий. Возница стоял напряженный, и я решил хоть немного наладить отношения.
— Вчера я немного погорячился. Будем знакомиться? Иван.
Руку протягивать не стал, а просто выжидательно посмотрел. Мужик слушал внимательно, но при этом старался не смотреть в глаза. Помолчал, как будто его больше интересовали интонации, а не смысл слов. Облегченно перевел дух и посмотрел на меня уже гораздо дружелюбнее.
— Зови Меганом.
— Ну и ладно. Показывай телегу.
— Чего это телегу? — сразу обиделся Меган. — Самая лучшая повозка в деревне. На ней я семью на ярмарку вожу.
— Ну ладно, повозку, — не стал обострять я. — Показывай.
Внутри, кстати, оказалось очень даже ничего. Просторно, чистенько. Стенки обшиты тонкими штакетинами. А вот передняя стенка была наглухо забита досками. Для разговоров оставлено только маленькое отверстие на уровне груди. Мне это сразу не понравилось.
— Эй, Меган, а как я вперед смотреть буду?
— А чего там смотреть? Кроме лошадиных задниц, все равно ничего не будет видно. А сбоку окошечки сделаны.
Я опять начал заводиться — он что, будет указывать мне, куда и как смотреть? Таня заметила, что я начинаю глядеть исподлобья, и вдруг заговорила как мамочка с маленьким ребенком.
— Вань, и правда, ну что такого? Так и пыль меньше лететь будет, и Мегану спокойнее. Посмотри, сколько окошечек сделано. И дверку я снова ленточкой завяжу…
И при этом стояла такая скромная-скромная, глаза такие невинные… Я скрипнул зубами, но ругаться действительно нет смысла. Надо ехать.
В отношении пыли Таня оказалась права. Колонна выстроилась в прежнем порядке — граф, карета с девчонками, потом солдаты, потом повозка с барахлом, а потом уже и моя повозка. Скорость движения не такая уж высокая, но вот дороги в этом мире были… очень разные. Это я быстро ощутил на собственной заднице. О рессорах для телег здесь почему-то не думали, в повозке не было даже подушки, да она для меня была и бесполезна. И все нюансы дороги я быстренько научился распознавать собственным телом. Ласковое плавное покачивание — значит, едем по проселочной дороге вдоль поля. Началась тряска, как на вибростенде, — наверное, попался кусок дороги, вымощенной камнем. Резкие удары — скорее всего, едем по лесной дороге с ползучими корнями. Главной проблемой теперь стало удержаться и не выпасть из повозки. Обычному человеку просто — откинуться на стенку, за что-нибудь уцепиться. А если это в принципе невозможно? Сначала я просто сидел, потом пытался по-разному упереться ногами, потом расставил руки, потом… пробовал по-всякому. И на спине (сильно бьет по голове), и на животе, и боком, и… Когда остановились на дневку и Таня пришла меня освободить, я уже не знал, чего хочу больше — кого-нибудь убить или просто полежать неподвижно на земле.
— Неужели все так плохо? — участливо спросила Таня, видя мое состояние.
— Хуже некуда, — честно признался я. — Пусть Меган прибьет поперечную лавочку. А иначе я дальше не поеду! — повысил я голос.
— Зачем лавочку-то? — отозвался подошедший Меган. — У меня мешки есть, можно травой набить. Я второпях как-то забыл про них.
— Лавочку. Поперек. Прям щас!
Меган пожал плечами, взял топор, пилу и куда-то ушел.
— А действительно, лавочка-то зачем? — начала теперь уже Таня.
— Затем! Потому что я сейчас, как арбуз, катаюсь по этому долбаному полу! А если будет лавочка, то я хоть смогу нормально упереться.
— Хорошо, хорошо! — примирительно заторопилась Таня. — Я же не против. Может, пока пойдем погуляем, а то у меня тоже… от такой дороги и долгого сидения отдельные части тела побаливают.
После короткой передышки на обед и установки поперечной лавочки путешествовать стало заметно легче. Я с удовольствием уселся, уперся ногами в пол и почувствовал себя почти счастливым. В таких условиях поездка представлялась гораздо более приятным делом. Окошечки почти на уровне глаз, уже не так болтает. Что еще надо?
В очередной раз съехали с участка мощеной дороги на проселочную, и я в очередной раз начал получать удовольствие. Это ведь только в дождь и ненастье по такой дороге лучше не ездить, а вот в хорошую — милое дело. Кочек нет, рытвин нет. Колеса мягко катятся, повозку почти не трясет, не надо упираться руками, чтобы не вывалиться на ходу.
Усевшись поудобнее, подставил лицо солнечным лучам, проскакивающим сквозь дырки в тенте. А тут еще и лес опять обступил дорогу, и свет стал прерывистым, — в этой чехарде переплетенных веток
