он присылал ей приглашение присоединиться к нему в салоне. Она любила сидеть там рядом с ним, наблюдая, как его пальцы неутомимо скользят по клавишам, но когда он переставал играть и устраивался в кресле напротив, пристально рассматривая ее, это вызывало у нее замешательство и смущало. Порой в его красивых черных глазах появлялось странное, опасное выражение, и девушка начинала чувствовать, что нарушает приличия, что негоже ей в столь поздний час оставаться наедине с мужчиной в спящем доме, что своим присутствием она внушает Адриану ложную надежду.
Однажды позвонила Джил Хардинг и позвала ее в гости. Мелори с благодарностью согласилась. Впервые за много недель она не будет одинокой, когда зайдет солнце!
На этот раз им ничто не помешало встретиться.
— Я всегда думала, что Саладин слишком норовист даже для Райфа Бенедикта, — заметила Джил, когда девушки уютно устроились в ее гостиной после того, как помогли миссис Хардинг убрать посуду после ужина. — Скажи-ка… — Она смяла окурок в пепельнице и немедленно закурила другую сигарету. — Как ты думаешь, у этой балерины есть шанс захомутать его?
Мелори совсем не хотелось обсуждать эту тему.
— Кого, Саладина? — хмыкнула она. — Он не создан для того, чтобы ходить в упряжке.
— Кто, Саладин? — съязвила в свою очередь Джил, которая не собиралась сдаваться.
Мелори вздохнула:
— Вообще-то миссис Карпентер, по-моему, немного опасается, что… что…
— Что мисс Мартингейл уже преуспела?
— Ну да… Иначе мистер Бенедикт не привез бы ее в «Морвен». — Мелори вспомнила тот вечер, когда, вместо того чтобы отлежаться в постели после падения с лошади, Райф сделал над собой усилие и вышел к ужину, чтобы его особенная гостья не обиделась…
Джил покачала головой и уставилась на мерцающий кончик своей сигареты.
— И все же я не могу в это поверить, — сказала она. — Не могу поверить в то, что такой закоренелый холостяк, как Райф Бенедикт, каким я всегда его считала, так легко стал жертвой прелестной танцовщицы. По общему признанию, она талантливая балерина, но… — Девушка вновь покачала головой. — Я почему-то не могу себе представить ее хозяйкой «Морвена». — Она откинулась на спинку кресла и посмотрела на Мелори так, будто что-то более важное, чем матримониальные планы старшего Бенедикта, занимало ее мысли. Милые карие глаза Джил затуманились. Казалось, ее мучает очень серьезный вопрос, хотя трудно было поверить, что эту беззаботную девушку интересует что-то еще, кроме активной и полной развлечений жизни в Лондоне. — Расскажи мне… расскажи мне об Адриане, — попросила вдруг Джил.
Мелори взглянула на нее с удивлением. Что можно рассказать об Адриане, кроме того, что он полностью поглощен своей музыкой и ничто другое, даже родная дочь, не имеет для него значения?
— Ты ему нравишься, да? — тихо произнесла Джил, глядя на нее в упор. — Миссис Карпентер шепнула маме, что ты первый человек, на которого он обратил внимание после той автокатастрофы. Даже Райф удивился, что он проявил к тебе интерес.
Мелори почувствовала себя так, будто ее только что обвинили в преступлении. Ей стало неловко.
— Могу тебя заверить, что, если Адриан и интересуется мной, это просто потому… просто из-за Серены…
— Чепуха! — фыркнула Джил. — У Серены было много гувернанток, но, насколько мне известно, Адриан даже не подозревал об их существовании. — Она посмотрела на Мелори с задумчивой, немного тоскливой и все же одобрительной улыбкой. — Нет, определенно дело в тебе самой… Ты не такая яркая красавица, как Соня Мартингейл, и, возможно, Райф, который славится своим утонченным вкусом, еще не разглядел твоего очарования, но Адриан с его любовью к музыке и склонностью к мистике и поэзии… Понимаешь, он должен испытывать необходимость в ком-то реальном, успокаивающем, утешающем и поддерживающем… И в тебе это есть. В тебе есть нечто гораздо более важное для него, чем броская красота.
Мелори совсем сконфузилась. Джил встала и кинула взгляд на часы.
— Становится поздно, а папа забрал машину, так что тебя некому отвезти домой. Давай я провожу тебя. Думаю, свежий воздух пойдет мне на пользу. Хорошо, что ночь сегодня такая лунная.
Но Мелори позволила Джил дойти с ней лишь до конца деревенской улочки, затем попрощалась и одна направилась через парк, чтобы сократить дорогу на четверть мили.
Была, как верно заметила Джил, лунная ночь, потрясающе красивая; легкое дуновение ветерка волновало листву, когда Мелори шла под раскидистыми ветвями, которые образовали полог между ней и бездонным ясным небом, усеянным мириадами далеких звезд, похожих на крошечные драгоценные камни. И единственное, что мешало ей насладиться безмятежной прелестью июльской ночи, — это слова, сказанные Джил Хардинг: «Ты не такая яркая красавица, как Соня Мартингейл, и, возможно, Райф, который славится своим утонченным вкусом, еще не разглядел твоего очарования…»
Что в ней нашел Адриан, Мелори не понимала, впрочем, ей это было неинтересно. Главное, что Райфу она безразлична… Джил всего лишь произнесла вслух то, что она и сама слишком хорошо осознавала…
Девушка вышла из густых зарослей на обочину широкой дороги, бежавшей через парк и сливавшейся с подъездной аллеей «Морвен-Грейндж», и в этот миг яркий свет фар выхватил из тьмы кусты, волной накатил гул мотора. Мощный спортивный автомобиль приближался на огромной скорости, и Мелори попятилась. К ее огромному изумлению, внезапно раздался неприятный визг покрышек, и машина остановилась всего в нескольких ярдах от нее. Дверца рядом с водителем распахнулась. До Мелори долетел мужской голос:
— Мисс Гувер! Что, черт возьми, вы тут делаете?
Мелори только теперь разглядела, что перед ней та самая длинная серая машина, в которой ее когда-то привезли со станции. Ее внезапно охватило смущение и почему-то чувство вины. А Райф Бенедикт уже выбрался из автомобиля и стоял перед ней на дороге. Он был без шляпы, в легком сером костюме, и в его взгляде сквозило что-то пугающее.
— Только не говорите мне, что вы решили прогуляться под луной!
— Нет, я… я провела вечер у Хардингов.
— И никто из них не додумался отвезти вас домой?
— Доктора Хардинга вызвали к больному, а Джил проводила меня до окраины деревни.
Райф, распахнув дверцу, указал ей на переднее сиденье:
— Садитесь.
Она молча повиновалась, Райф захлопнул дверцу, обошел машину, уселся за руль и завел мотор. Украдкой бросив на него взгляд, Мелори обнаружила, что выражение его лица ничуть не смягчилось.
— Разве вы не знаете, что гулять в одиночестве по ночам опасно, особенно таким юным особам, как вы? — Он с силой дернул рычаг переключения скоростей, хотя машина слушалась легко. А еще Мелори заметила, как побелели костяшки его пальцев, яростно сомкнувшихся на рулевом колесе. — И имейте в виду, я не одобряю того, что вы принимаете приглашения от людей, которые не дают гарантии доставить вас в «Морвен», если будет поздно. Ясно вам?
— Д-да, вполне, — пробормотала Мелори и совсем притихла.
Они мчались по парку в полном молчании, только мотор мерно мурлыкал. Легкий ветерок влетал в окна машины, сдувая челку с бровей девушки. Мелори заметила, что на заднем сиденье были свалены в кучу чемоданы, она чувствовала слабый аромат мужского одеколона и хорошего табака. Мужчина рядом с ней сосредоточился на дороге впереди, его густые черные брови сошлись на переносице, а тонкие губы были крепко сжаты.
И вдруг он весело рассмеялся:
— Я сожалею, что испугал вас. Прошу прощения. Но я и сам испугался, когда увидел вас в свете фар, одиноко стоявшую на обочине. И я продолжаю настаивать, чтобы вы больше так не делали! Однако же, принимая во внимание, что вы все время сидите взаперти в «Морвене» и должны хоть иногда выходить куда-то развеяться…
— Я вышла в первый раз с тех пор, как вы уехали.
— В самом деле? — Райф окончательно смягчился. — В таком случае вы, вероятно, находите жизнь здесь довольно… э-э… скучной. И все-таки жаль, что Джил Хардинг не хватило здравого смысла приютить
