Джош заговорил о политическом фоторепортаже импульсивно, едва увидел обручальное кольцо на руке Марты. Хитрость, порожденная отчаянием. Хотя рассудок убеждал его, что свадьба Марты и ее переезд в Англию — лучший выход для них обоих, все существо Джоша восставало при одной мысли об этом. Однако он напрасно предложил Марте работу, да еще связанную с совместной командировкой. Это не приведет ни к чему, только добавит еще одну рану в сердце.
Джош оценил свой замысел с профессиональной точки зрения и понял, что, хотя мысль хороша, на воплощение ее сейчас нет времени. В этом он Марте не лгал. Но в то же время, как профессионал, он понимал, что фотографии, сделанные Мартой Бреннан, — подарок для любого журнала, и упускать такой случай нельзя.
Джош знал, чтобы отдалить разлуку с Мартой, ему достаточно заказать ей материал для журнала. Он презирал себя за слабость, но отказаться от этой козырной карты не мог.
Наконец Джош прервал молчание.
— Ты, видимо, неправильно поняла! — воскликнул он фальшиво-бодрым голосом, вовсе ему не свойственным. — Ты ведь теперь знаменитость! — добавил он, неестественно улыбаясь. — Одно твое имя на обложке гарантирует успех! А я, как все редакторы, забочусь об успехе журнала…
На мгновение ему показалось, что Марта сейчас выплеснет вермут ему в лицо. Однако она просто воскликнула:
— Хватит, Джош! Раньше по крайней мере ты был со мной честен!
— Я и сейчас честен… — начал Джош и вдруг умолк.
К своему ужасу, он увидел, что не ошибся. Марта плакала: слезы текли по бледным щекам.
Она выхватила носовой платок, сердито смахнула слезы с глаз и вскочила с такой поспешностью, что едва не опрокинула кресло.
— Извини, — пробормотала она и кинулась в дамскую комнату.
Несколько минут Марта брызгала себе в лицо холодной водой и мысленно ругала себя последними словами за то, что проявила слабость перед Джошем.
Да, она не просто устала. Она была измучена. Визит в Лондон и тяжелый разговор с Тони совершенно выбили ее из колеи.
Марта взглянула на кольцо и еще раз похвалила себя за обещание, данное Тони. Кольцо на пальце — какая-никакая, но защита. Пусть Джош думает, что она все еще помолвлена. Тогда он не будет ее опасаться, и, может быть, она сумеет убедить его, что они созданы друг для друга. Ах, если бы только не его дурацкое упрямство…
Марта припудрила лицо и взяла сумочку. Она еще не вполне успокоилась, но не прятаться же от Джоша весь день в туалете!
Когда Марта подошла к столику, Джош встал.
— С тобой все в порядке? — тревожно спросил он, и на его красивом лице отразилось беспокойство.
— Да, — солгала она.
— Может быть, нам лучше уйти отсюда?
«И куда же мы пойдем?» — подумала Марта, но вслух этого не спросила.
— Нет, — коротко ответила она и заняла свое место.
Подошел официант.
— Хочешь заказать что-нибудь? — спросил Джош.
— Да.
Серые глаза Джоша, потемневшие от беспокойства, не отрывались от ее лица. Сейчас она могла бы поклясться, что Джош ее любит. Но через мгновение он овладел собой, и взгляд его стал твердым, как Гибралтарская скала, загадочным, как сфинкс, и непроницаемым, как Форт-Нокс.
Марта попыталась заговорить, но вместо этого снова всхлипнула.
Джош удивленно взглянул на нее.
— Да что с тобой?
— Ничего, — овладев собой, поспешно ответила она. — Мне, пожалуйста, консоме «Мадрилен».
— Что-нибудь еще? — спросил официант.
— Пока ничего, благодарю вас. — Марта чувствовала, что есть сейчас не сможет. — Может быть, попозже я закажу десерт.
Джош снова бросил на нее внимательный взгляд и заказал омлет с грибами.
Марта знала, что Джош отличался завидным аппетитом. Порой она даже удивлялась, как ему удается сохранять отличную физическую форму и поджарую фигуру при том количестве пищи, которую он съедает. Однако, несмотря на свое увечье, — точнее сказать, именно из-за увечья, — Джош регулярно занимался спортом. Каждый день он по нескольку часов проводил на тренажере «Наутилус» и через день посещал бассейн в атлетическом клубе.
Почему же он заказал только омлет? Может быть, он тоже слишком взволнован и расстроен, чтобы есть? Но еще больше удивилась Марта, когда Джош попросил еще мартини.
Джош выудил из омлета оливку и съел ее. Затем медленно произнес:
— Пока ты выходила, мне пришла в голову мысль, которая должна тебя заинтересовать.
— Джош, не надо придумывать заказы, чтобы меня утешить.
Он плотно сжал губы.
— Раньше ты не была обидчивой.
— Это смешно слышать, особенно от тебя! Ты — самый обидчивый человек из всех, кого я знаю!
В иных обстоятельствах Джош не оставил бы этот выпад без внимания, но сейчас он ответил, не поднимая глаз:
— Мы пришли сюда не для того, чтобы обсуждать меня. По крайней мере, думаю, ты хотела меня видеть не для этого.
Он осмелился поднять глаза и выдавил из себя улыбку — точнее, слабое ее подобие. Это было совсем не похоже на Джоша. Улыбка была редкой гостьей на его лице — однако, когда он все же улыбался, все вокруг словно озарялось солнечным светом.
«Боже мой! — беспомощно думала Марта. — Ну почему я так его люблю!»
Дрожащей рукой она подняла бокал и допила свой вермут.
— Хочешь еще? — вежливо предложил Джош.
— Спасибо, не надо. А то еще напьюсь… — Помолчав, она добавила: — Джош, похоже, я действительно устала сильнее, чем думала. Может быть, мне не стоило, едва выйдя из самолета, назначать деловую встречу.
Больше всего на свете Джош хотел отшвырнуть разделяющий их стол и сжать Марту в объятиях. Отвезти к себе, уложить на огромную кровать и позволить ей как следует выспаться. А потом, когда она проснется, заняться с ней любовью… и еще раз… а потом еще…
Мысли об этом нахлынули на него с такой силой, что Джош ощутил, как, вырвавшись из-под контроля, растет в нем желание. Теперь он порадовался, что стол на месте, и Марта не может видеть, что с ним происходит.
Джош воззвал к своей силе воли. Он никогда не отличался слабостью духа; однако на этот раз невероятное усилие потребовалось ему, чтобы вернуться к деловому разговору. Может быть, даже подвижникам, умерщвляющим плоть в пустыне, не приходилось так отчаянно бороться с искушениями.
Впрочем, последние два года Джош и вправду жил по-монашески. В этом нет ничего дурного, если вы созданы для воздержания. Но Джош, несмотря на стену уединения, которой окружил себя двенадцать лет назад, по натуре был вовсе не аскетом.
Джош откашлялся и потянулся за мартини, напомнив себе, что ему нужно подбодриться. Однако адреналин, бегущий по жилам, возбуждал его сильнее алкоголя.
— Марта, — осторожно начал он, — когда мы поедим, давай я отвезу тебя домой.
— У меня нет дома в Нью-Йорке.
До чего же она упряма! Конечно, в Лондоне-то у нее дом есть… Джош скрипнул зубами и терпеливо ответил:
— Хорошо, я отвезу тебя в отель и уложу в кровать.
