Через час Элизабет ван дер Меер и реставратор Барни уже стояли на четвертом этаже Скотленд-Ярда, между рядами одинаковых столов с длинношеими настольными лампами. Когда они вошли, Уикенден разговаривал по телефону. Он жестом указал на рулон, перекинутый через спинку стула. Бессильно повисший холст чуть поблескивал в резком свете офисных ламп. Прижав трубку к толстой шее, Гарри продолжал кого-то убеждать:
— …она по-прежнему у вас? Это прекрасно, но что тогда у меня перед глазами? Вы так думаете? Нет… Я вас, конечно, понимаю, но… Ну хорошо. Так и сделаем. Договорились. Всего наилучшего.
Повесив трубку, Гарри повернулся к пришедшим.
— Я звонил в итальянскую полицию. Но сначала скажите, что вы думаете об этом?
Музейщики застыли, не спуская глаз с картины.
— Это ведь подделка? — спросил Барни кто-то из полицейских, пока тот раскладывал картину на столе.
Последовало молчание.
— Конечно, это фальшак, — заявила ван дер Меер.
В офисе по-прежнему царила тишина.
— Не нервничайте, мисс ван дер Меер, — примирительно произнес Уикенден. — Мы все немного выбиты из колеи, а вы в особенности. Вы это с уверенностью утверждаете?
— Еще бы! Как она вообще сюда попала, черт ее подери?
Ван дер Меер стояла, воинственно скрестив руки на груди. На покрасневшей шее выступила испарина.
— Именно это я и пытаюсь выяснить, — сказал Гарри, делая шаг вперед.
— Но кто вам сообщил о ней?
Не отрывая взгляда от картины, ван дер Меер стала мерить комнату шагами.
— Это мне тоже предстоит разузнать, — ответил Уикенден.
Его неторопливая манера говорить приводила ван дер Меер в неизменное раздражение, равно как и упорное нежелание смотреть в глаза собеседнику.
— И все же, мисс, я бы предпочел услышать мнение специалиста, — заявил Гарри, делая ударение на последнем слове.
— Я в растерянности, инспектор. Насколько мне известно, похищенное полотно Караваджо было возвращено в церковь? — спросил Барни, не поднимая голову от картины.
— Вы еще спрашиваете! Я только что разговаривал с нашими итальянскими коллегами. Они утверждают, что благополучно довезли Караваджо до Рима и водворили его на место в ту самую церковь, черт ее знает, как она называется. У итальянцев, видите ли, и так дел по горло, поэтому они не собираются присылать своих людей, чтобы те посмотрели на картину, явно причастную к этому делу. Проклятые макаронники не желают отвлекаться по пустякам. Они так заняты, что были счастливы поскорей закрыть это дело и больше никогда о нем не вспоминать. Как бы не так. Это вам не кот начихал. Они там лопают свои спагетти, а я здесь парюсь с этим Караваджо, который совсем как настоящий. Скорее всего это отличная копия с оригинала, и, значит, что-то прогнило в Датском королевстве или как там еще говорят, — выпалил Гарри одним духом, оперевшись на стол, чтобы поддержать свой гневный запал. — Так что это за штука? Я хочу поговорить с профессором Баррелом.
— Барроу, — деликатно поправил его Барни.
— Мне наплевать, как там его зовут. Я хочу услышать мнение специалиста. Может, я и не разбираюсь в искусстве, но это явно не русский художник двадцатого века, так что здесь весь этот философский треп не пройдет. Соедините меня с Барроу.
— Я сейчас сама ему позвоню, — предложила ван дер Меер, открывая свой серебряный сотовый телефон.
Нажав на кнопку, она приложила трубку к уху. Уикенден внимательно посмотрел на директрису. Так значит, Барроу у нее на быстрой связи?
— Здравствуйте, профессор. Это Элизабет ван дер Меер и… Да, совершенно верно. Мы бы хотели, чтобы вы подтвердили свое заключение относительно Караваджо… Да, так я и думала. Но дело в том, что инспектор Уикенден хотел бы… Нет, нет, не беспокойтесь. Я обещаю. Благодарю вас, профессор.
Гарри выхватил у нее трубку.
— Это профессор Баррел? Ах да, Барроу. Извините. Дело в том, что у нас здесь в Скотленд-Ярде находится только что обнаруженная картина, как две капли воды похожая на Караваджо, по которому выдавали заключение. Вы абсолютно уверены, что… Да, я понимаю. Не стоит так волноваться, профессор. Нет, никто вас не подозревает… нет-нет. Просто эта картина выглядит совсем как настоящая. Вы не могли бы… не могли бы вы… простите, вы не могли бы нам сказать, сделана ли эта… копия с оригинала. Конечно, нет, но мы были бы вам очень признательны. Хорошо, спасибо. Да, нас это вполне устроит.
Захлопнув телефон, он вернул его слегка недовольной хозяйке.
— Благодарю за сотрудничество и за телефон, мисс ван дер Меер. Это дело надо довести до конца. Не люблю недомолвок. Я всегда стараюсь полностью разгадать кроссворд, иначе мне плохо спится. А вы ведь не хотите, чтобы я не высыпался. Это не в ваших интересах. Мисс ван дер Меер, что вы обо всем этом думаете?
Элизабет подперла подбородок кулаком, поставив локоть на ладонь другой руки.
— Отличная работа.
— Не знаю, как там насчет экспертизы, но на вид это ничем не отличается от подлинника. Барни, а вы что скажете?
Барни все еще стоял перед лежащей на столе картиной.
— Выглядит безукоризненно. Но ведь на свете немало блестящих копиистов. Мне нужно взять ее в лабораторию, чтобы провести химический анализ. Но по-моему, я уже разгадал эту загадку.
— Каким образом? — изумился Уикенден.
Он только что высыпал два с половиной пакетика сахара в свою любимую кружку с цветочками. Оставшиеся полпакетика инспектор собрался завернуть, чтобы использовать при следующем чаепитии. Но, услышав реплику Барни, просыпал содержимое на стол.
— Так что там? — наклонилась вперед Элизабет.
Барни улыбнулся:
— Все были так заняты живописью, что никто не догадался посмотреть на обратную сторону. Не разглядели леса за деревьями. Вот видите?
Перевернув картину, он указал на белую этикетку с надписью «Кристи», лот № 34.
— Разрази меня гром… — прошептала Элизабет.
— Это картина, пропавшая из квартиры того американца, Грейсона.
Гарри вскочил, смахнув сахар себе на брюки.
— Кирсти! — позвал он своего секретаря. — Соедините меня с «Кристи». Немедленно.
— Самое смешное, что он тебе еще заплатил за все это, — прошептала Даниэла на ухо Габриэлю.
И только потом заметила вежливо улыбающегося официанта с карандашом в руке.
— Нам, пожалуйста, курицу с трюфелями, — заказал Коффин.
— Отличный выбор, сэр, — отозвался официант, одобрительно кивнув.
— Такого божественного блюда я не встречал больше нигде. Даже язык не поворачивается назвать это курицей. Все равно что обозвать «Давида» Микеланджело куском камня.
Официант с улыбкой удалился.
— С днем рождения, любовь моя, — промурлыкала Даниэла. — Сорок лет, расцвет молодости…
Ресторан «Плющ», один из самых изысканных в мире, полнился гулом голосов. После девяти вечера там всегда было многолюдно. Ночь пыталась заглянуть через витражные окна в многогранное пространство зала, казалось, отрезанное от всего остального мира, что позволяло знаменитостям расслабиться и забыть о камерах, а их поклонникам из числа простых смертных почувствовать себя патрициями.
Бросив взгляд на красивую женщину, сидевшую рядом с ним за столом, Коффин подумал, что ее волосы цветом напоминают листья клена, освещенные закатным солнцем. На Даниэле было черное платье
