останавливаясь до самого города и ревел во весь голос от боли и от злости.
Прибежав к отцу, мальчик со слезами все ему рассказал.
Артембар разгневался. Он взял сына за руку и тут же пошел с ним к Астиагу.
— Царь, нас оскорбил твой раб, сын пастуха! Смотри!
И он обнажил перед царем спину мальчика, полосатую от бича.
Астиаг нахмурился. В узких черных глазах его зажглись злые огни.
— Немедленно привести сюда пастуха Митридата и его сына!
Митридат явился во дворец, дрожа от страха. Но Кир спокойно встал перед царем, не опуская глаз.
— Как ты, сын пастуха, осмелился так оскорбить дитя вельможи?! — закричал царь.
— Я поступил в этом деле совершенно правильно, — ответил Кир с достоинством. — Мы играли в цари. Мальчики выбрали царем меня. И все они выполняли мои приказания, потому что я царь. А он ослушался, не выполнил моего царского приказа, за что и получил должное наказание. Если за это я заслуживаю какой-нибудь кары, изволь, я здесь!
Астиаг слушал его и бледнел. Кровь отливала от сердца. Непостижимо, но в этом мальчике он узнавал себя!
Астиаг попробовал отогнать наваждение.
«Не может этого быть. Этот мальчишка — сын пастуха. Или боги издеваются надо мной!»
Не может быть… Но не его ли, Астиага, осанка у этого маленького пастуха? Не его ли огненный взгляд? А как свободно он говорит, как независимо держится!
»…изволь, я здесь!»
Кир замолчал. Астиаг молчал тоже, не в силах справиться с волнением.
Овладев собой, Астиаг увидел, что Артембар стоит здесь со своим сыном и ждет его решения. А он уже забыл о них.
— Артембар, — сказал он, — не беспокойся. Я поступлю так, что ни тебе, ни твоему сыну не будет в чем упрекнуть меня.
Астиаг отпустил Артембара. А Кира велел увести в дальние покои дворца.
Перед Астиагом остался один пастух Митридат, который стоял понурясь в предчувствии большой беды.
«Не узнает… Не узнает, — старался он убедить себя. — Откуда ему знать? Только зачем же он отослал мальчика к себе в покои?.. «
— Сколько лет твоему сыну? — спросил Астиаг.
Этот вопрос заставил задрожать пастуха.
— Десять, — ответил он, стараясь говорить спокойно.
Астиаг уставил на него свои огненные глаза.
— Откуда у тебя этот мальчик? Кто передал тебе его?
— Царь, это мой сын! — ответил пастух, делая вид, что даже не понимает, о чем его спрашивают. — Никто мне его не передавал. Моя жена… его мать… Она и сейчас жива, живет вместе с нами!
— Ты поступаешь неблагоразумно, — сказал Астиаг. — Ты вынуждаешь меня, твоего царя, прибегнуть к пыткам.
И тут же позвал стражу и велел взять Митридата.
— Царь, пощади! — закричал несчастный Митридат. — Ведь я сказал тебе правду, за что же хочешь ты казнить меня?!
Но Астиаг словно не видел и не слышал Митридата. Брови его сошлись в одну черную черту и нависли над глазами. А стража уже тащила Митридата из дворца.
В ужасе перед пытками, которые его ожидали, пастух упал на колени перед царем.
— Прости меня, царь, я все расскажу. Только умоляю тебя, прости!
Митридат рассказал царю все, как было. И о том, как Гарпаг приказал убить этого мальчика, и о том, как Митридат с женой усыновили и вырастили его…
— Хорошо. Я прощаю тебя, — сказал Астиаг.
И тут же приказал позвать Гарпага.
Вельможа спокойно вошел во дворец. Но увидел Митридата и понял, что сейчас ему придется отвечать перед царем за свое ослушание. Однако на умном, непроницаемом лице царедворца не отразилось ни тени его внутреннего смятения.
Астиаг, прищурившись, глядел на него.
— Скажи мне, Гарпаг, какою смертью умертвил ты ребенка моей дочери, которого я передал тебе?
Гарпаг мог бы придумать любую историю. Но здесь стоял Мнтридат, и в его присутствии солгать было невозможно.
Тогда Гарпаг решил правдиво признаться во всем.
— Взяв от тебя ребенка, царь, я хотел исполнить твою волю. Но я не смог стать убийцей сына твоей дочери, твоего внука. Поэтому я позвал пастуха и передал ему ребенка. Я сказал, что ты приказываешь погубить его, — я не лгал в этом, потому что такова была твоя воля. Я велел бросить его на дикой горе и сторожить, пока он не умрет. Я угрожал Митридату всяческими наказаниями, если он ослушается. Митридат выполнил мое распоряжение. Я посылал туда вернейших слуг, чтобы они убедились в смерти ребенка. Ребенок был мертв, и я велел похоронить его. Так я поступил, и такой смертью умер ребенок.
Астиаг видел, что Гарпаг говорит правду. Тогда он передал Гарпагу рассказ пастуха, и Гарпаг узнал, что сын Манданы жив.
— Мальчик пускай живет, — сказал Астиаг, — и благо, что так случилось. Меня сильно мучила совесть, да и слезы моей дочери мне нелегко было переносить. Теперь, Гарпаг, во-первых, пришли своего сына к моему возвращенному внуку, во-вторых, приходи и сам ко мне на пир. Спасение внука я должен отпраздновать жертвоприношением — эта честь подобает богам! Они вернули мне внука!
И он улыбнулся Гарпагу.
Если бы Гарпаг видел эту улыбку, он бы содрогнулся. Но Гарпаг, счастливый тем, что его ослушание так благополучно разрешилось, упал перед царем на колени и поклонился до земли.
«Я даже и на пир приглашен! — радовался он по дороге домой. — Я знал, что Астиаг пожалеет о своем злом приказании и будет счастлив, если внук живой и здоровый вернется к нему!»
Придя домой, он тут же отослал своего сына к царю.
— Иди во дворец. И смотри выполняй все, что бы ни повелел тебе царь!
Гарпаг проводил мальчика любящим взглядом. Это был его единственный сын, наследник его семьи, его радость и надежда. Сейчас мальчику тринадцать лет, он почти ровесник Киру. Они, конечно, подружатся. А ведь рано или поздно Кир станет царем. И как знать? Может быть, сын Гарпага станет ему самым близким человеком.
Мальчик ушел веселый, гордый честью, оказанной ему. Ведь никого другого не позвал царь Астиаг к своему внуку!
Однако на пороге он вдруг остановился, словно какое-то предчувствие смутило его. Ему стало страшно идти во дворец. Может, потому, что он вообще боялся царя Астиага.
Но отец ободрил его.
— Иди, иди, — с улыбкой сказал он, — и смотри, будь послушен.
Мальчик ушел. Гарпаг направился в покои жены. Она уже давно в тревоге поджидала мужа.
— Не тревожься, все обошлось, — успокоил ее Гарпаг, — и так счастливо обошлось!
И он все рассказал жене.
— А теперь мне надо торопиться, — закончив рассказ, сказал он. — Я иду к царю на пир.
Слуги подали ему богатую одежду. Жена помогала ему собраться. Оба они — и Гарпаг, и его жена — были так веселы и так радостны, будто в дом их вошел большой праздник.
А в то время, когда Гарпаг собирался на пир и жена его радовалась и смеялась, их сын, их мальчик,
