– Какое платье? – оживилась мать. – Надень бежевое с вышивкой. Обязательно и ленту другую, коричневую.
Тамара оделась, посмотрелась в большое зеркало – красиво. Очень красиво! Это платье идёт к её рыжеватым волосам, к её розовому лицу. И Тамара вышла из дому очень довольная собой.
Но подумать о подарке для Зины ни ей, ни её матери и в голову не пришло.
Со всех сторон бежали, спешили по морозной улице Зинины гости. Проходили мимо зелёного домика под белыми от инея старыми тополями, в котором жила Дарима с дочкой.
Фатьма Рахимова тоже была приглашена, но она сидела дома за книгой и никуда не собиралась.
– Конечно, ты можешь идти. Но я бы, например, не пошла, – сказала ей мать, самолюбивая Дарима. – Мне бы не нужны были такие подружки: сегодня дружат, а завтра проходят мимо… Там дочка директора. Там дочка инженера… А дочка дворника зачем?
– А я и не собираюсь, – ответила Фатьма и уткнулась в книгу, подперев голову руками.
Изредка поднимала она глаза и поглядывала в заиндевевшее окно. Опять начал опускаться снежок.
– Беда моя! – вздохнула Дарима. – Опять сгребать да возить!..
– Ничего, мама, – сказала Фатьма, – я тебе помогу. А ты знаешь что: спой какую-нибудь старую татарскую песню. А?
– Не спою, – ответила Дарима. – Ты мне книжку не приносишь, почему я буду твои просьбы исполнять? Ты мои не исполняешь.
Фатьма улыбнулась:
– Про цветы книжку? Ну, принесу, мама. Завтра обязательно схожу в библиотеку. Вот увидишь!
– Тогда – ладно!
И Дарима запела негромким голосом какую-то протяжную, монотонную песню. Фатьма не понимала слов, да и сама Дарима наполовину забыла татарские слова. Но эта песня журчала, как ручеёк весной. Что говорит ручеёк, о чём он рассказывает? Не всё ли равно? От этого нежного напева так же волнуется сердце и неясные мечты зовут неизвестно куда.
Фатьма тихонько подпевала матери. Дарима была довольна, что её обиженная дочка нисколько не скучает дома и забыла о своей негодной подружке, «беленькой, как преник».
Фатьма подпевала матери, а перед глазами её возникала светлая комната, празднично накрытый стол, шумная компания, весёлые голоса, смех… Как позвала её Зина? «Приходи и ты», – сказала она словно между прочим. И даже не спросила, придёт или нет Фатьма. И разве послушалась бы Фатьма свою мать и разве бы сидела она сейчас дома, если бы Зина позвала её иначе? Фатьма напевала вслед за матерью своеобразную мелодию, повторяла странно звучащие слова, а её мысли текли своей чередой – лишь бы никто не узнал, что она приготовила Зине подарок, беленький кружевной воротничок, за которым ездила в большой универмаг…
За столом у Зины все места были заняты. Только место Фатьмы оставалось пустым. Среди смеха и весёлой болтовни, сама радостная и беззаботная, Зина нет-нет, да и поглядит на это пустое место.
– Может, кто-нибудь пока сядет здесь? – спросила Сима Агатова.
Но Зина сказала:
– Нет, нет! Она придёт. Она обязательно придёт!
Бывают удачные празднества, словно само веселье сидит за столом с гостями. Каждая шутка вызывает неудержимый хохот, каждая песенка, пропетая хором, звучит необыкновенно складно… Все кушанья, какие бы ни стояли на столе, кажутся вкусными, а дом, где собрались гости, самым милым и уютным домом в мире.
Так вот было и у Зины в этот день рождения. Сима привела с собой своего старшего брата Костю. Он учился в седьмом, но не воображал себя взрослым, как часто делают мальчики, встретившись с людьми на год моложе себя. Костя очень занятно показывал фокусы на картах. И ещё он делал фокус со спичкой. Спичку клали ему в носовой платок – он завёртывал её и ломал несколько раз. Потом развёртывал платок, а спичка оказывалась целой! Просто чудеса какие-то делал!
Вместе с Шурой пришла её мать Екатерина Егоровна – жена директора завода.
– Стрешневы, принимайте гостей, – весело заявила она ещё с порога, – и званых и незваных!
– Милости прошу к нашему шалашу! – живо ответил отец и поспешил помочь ей снять пальто. – Вот хорошо, что собрались к нам!
– Очень мы вам рады! – сердечно поздоровалась с ней Зинина мама. – Тесновато у нас сегодня… Ну, да вы не осудите!
– А что осуждать? – ответила Екатерина Егоровна. – Эх, дружок мой, Нина Васильевна, да разве я-то весь век в отдельной квартире живу? Тоже всего бывало – и в общежитии жили, и в каморке жили, а гостей принимали!
Отец, мать и Екатерина Егоровна уселись вместе, в сторонке от ребят. Тамара поглядывала в их сторону, прислушиваясь к разговору, недоумевала…
– Это директорша? – тихонько спросила она у Зины. – Правда?
– А что? – удивилась Зина. – Конечно, директорша. Это же Екатерина Егоровна! Она часто к маме приходит.
– Ну… – Тамара сделала гримасу, – Она же совсем простая…
Зина удивилась ещё больше:
