– Он написал обо всем, что произошло с ним со времени бегства из Англии. Сообщил, что дети находятся в Шотландии, у брата. Написал, что любит ее и надеется на согласие стать его женой, когда он вернется вместе с королем. И что он привезет свою мать и младшую, недавно овдовевшую сестру. Матушка спросила гонца, заплатили ли ему за ответное послание, и тот заверил, что все оплачено. Она набросала короткую записку, в которой заверяла, что с радостью выйдет за него и что по возвращении отца ждет сюрприз.
– Она не сказала про тебя? – засмеялась Нелли. – У твоей мамы весьма оригинальное чувство юмора! А ты? Ты знала об отце?
– Конечно! Мама только о нем и говорила. Она была уверена, что он все исправит, едва увидит меня, но для нее было важно услышать предложение руки и сердца до того, как ему станет известно еще об одной дочери. Но поженились они только через два года, хотя я встретилась с отцом гораздо раньше. Вернувшись в Куинз-Молверн, отец не смог сразу привезти нас, потому что хотел снова возродить поместье в прежнем великолепии. Но оказалось, что дворецкий Бекет с женой сумели сохранить дом в порядке. И тут король потребовал папу ко двору. Немного погодя он снова приехал в Куинз-Молверн и там узнал, что его сестра, моя тетя Отем, страдает от острого приступа меланхолии. Поэтому папа решил повезти ее ко двору. В это время Каслмейн как раз ждала очередного ребенка, и тетя Отем привлекла внимание самого короля.
– Я слышала, что твоя кузина Фэнси не первая в вашей семье, кто грел постель его величества, – кивнула Нелли. – Но когда же ты наконец увидела отца?
– Когда он впервые вернулся из столицы и направлялся в Куинз-Молверн, то остановился по пути навестить матушку. Мне навсегда запомнилась наша встреча. Я увидела всадника и побежала сказать маме, что к нам едет незнакомец. Мама пустилась бежать ему навстречу. Он спрыгнул с лошади, и они поцеловались. Мама что-то сказала ему, и он повернулся ко мне. Мы долго смотрели друг на друга, и тогда я посчитала его первым красавцем на свете. Потом он протянул мне руки, обнял и поцеловал в макушку и щеку, а когда снова поднял голову, я заметила в его глазах слезы.
– Как матушка назвала тебя, доченька? – спросил он.
– Синара Мэри, папа. Добро пожаловать домой.
Мы вошли в дом, и родители обнялись и заплакали. До той поры я никогда не видела, чтобы взрослые лили слезы. Правда, кроме Люси, мамы и редких проезжих, я вообще не видела людей.
– Поэтому ты так любишь двор и его суету, – заключила Нелл. – Но когда же твои родители обвенчались?
– Ну, после встречи папа хотел, чтобы она сразу отправилась с ним в Куинз-Молверн, однако мама отказалась. Заявила, что сначала они должны предстать перед алтарем. Так что папа уехал один, а два моих сводных брата и сводная сестра, жившие в Гленкирке с моим дядей Патриком и его семьей, перебрались в Куинз-Молверн. Он никому не сказал обо мне и маме. Хотел сделать им сюрприз. Но тут на него навалилось столько забот: дети, тетя Отем, служба королю, свадьба сводной сестры Сабрины с нашим родственником... Папа ужасно расстраивался, что каждый раз, когда он пытался назначить день свадьбы, обязательно что-то случалось. И вот перед моим тринадцатым днем рождения он явился в наш домик на холме и привез документы, которые, как оказалось, узаконили мое рождение. После чего маме было объявлено, что все мы немедленно отправляемся в Куинз-Молверн, где уже ждет англиканский священник, дабы совершить обряд венчания. Завтра они поженятся, и на этот раз он не допустит никаких помех. Папа добавил, что моя бабушка, которая уже все знает, пришла в бешенство, услышав о проволочках, что за вещами он пришлет позже, но завтра утром состоится свадьба и на этом конец всем спорам, иначе мама узнает, что почем.
Синара снова рассмеялась. Ей звонко вторила Нелл.
– Итак, – продолжала Синара, – мы оставили тот единственный дом, который я считала своим, и уехали в тоо Куинз-Молверн. Бабушка уже ждала нас. Бросив на меня взгляд, она попеняла отцу: «Чарли, ты хотя бы мог открыться мне пораньше! Что за ребячливость!» А потом повернулась ко мне и сказала: «Я твоя бабушка, дитя мое. Добро пожаловать домой».
Она обняла меня, и наутро, первого июня, за два дня до моего тринадцатилетия, родители наконец поженились. И больше я никогда не видела печали в маминых глазах. Той самой печали, которая снедает Гарри Саммерса. Я нужна ему, Нелл. Когда-нибудь он поймет это, и у меня не будет другого мужа, кроме него.
Фаворитка Карла Стюарта тяжело вздохнула.
– Я по-прежнему считаю, что ты романтическая глупышка. Клянусь, что помогу тебе всем, чем смогу, ибо подобно твоим кузинам ты обращалась со мной как с ровней и своей подругой. Это самое малое, что я могу сделать для всех вас. И, отвечая на твой вопрос, скажу: да, граф Саммерсфилд будет в Ньюмаркете. У него прекрасные лошади, Син. Может, это самый верный путь к его сердцу. – Она погладила приятельницу по руке и встала. – Пойдем, дорогая. Король будет ждать меня.
Синара последовала ее примеру.
– Моя повесть предназначалась только для твоих ушей, Нелл, – предупредила она.
– Разумеется, – заверила Нелли, и молодые дамы поспешили в бальный зал, где уже начались танцы.
Синара огляделась и заметила у колонны Гарри Саммерса. Он наблюдал за танцующими с циничной усмешкой на красивом лице. Девушка проглотила застрявший в горле комок. Вот уже год она пытается обратить на себя его внимание: садилась как можно ближе, едва ли не следовала по пятам. И все зря.
Внезапно решив, что дерзостью дела не испортишь, разве что ничего не добьешься, она с сильно заколотившимся сердцем скользнула к нему. Пришлось запрокинуть голову, чтобы взглянуть ему в глаза, но она все же нашла в себе силы улыбнуться и проворковать, протягивая руку:
– Я пришла пригласить вас на танец, милорд.
– Почему бы и нет, мадам? – вкрадчиво сказал он, и от этого голоса, глубокого, бархатистого, у нее сердце затрепетало. Он, наконец, обратил на нее взор, и ей показалось, что в этих ледяных зеленых глазах мелькнула искорка восхищения, но так же быстро пропала.
Ее маленькая ручка исчезла в большой ладони.
– Почему вы всегда в черном? – неожиданно спросил он.
– Потому что этот цвет выделяет меня из толпы безликих юных девственниц, – смело ответила она. – И
