прибегнуть к любому средству, самому бесполезному, пустому и нелепому.
Согласно надеждам и ожиданиям сообщников, о последнем происшествии шепотом рассказывали участвовавшие в нем леди, и спустя несколько дней об этом событии заговорили повсюду, причем его передавали с бесконечными прикрасами, которые были придуманы обеими заинтересованными сторонами, давно уже недолюбливавшими друг друга и теперь весьма довольными возможностью насладиться местью.
Эти толки, рассеивая сплин, в то же время увеличивали славу чародея, которого обе леди изображали как человека в своем роде необычайного; и как только была переделана его дверь, ему представился случай воспользоваться новым приспособлением, чтобы оградить себя от вторжения великого множества людей, перед которыми ему нелегко было бы оправдать свою славу.
Среди лиц, появившихся у его решетки, он заметил одного священника, который был ему давно известен как смиренный слуга великих мира сего, иной раз содействовавший их утехам. Сей левит пришел переряженным, надев пальто, сапоги и платье, совершенно не похожее на одежду лиц его звания, и, будучи допущен, попытался выдать себя за деревенского сквайра перед волшебником, который, назвав его по имени, предложил ему сесть. Так как этот прием соответствовал молве об искусстве нашего чародея, священник заявил, что отказывается от всякого притворства. Выразив полную уверенность в том, что сверхъестественные знания прорицателя не исходят от общения со злыми духами, но являются непосредственным даром неба, он объяснил свой визит желанием узнать о здоровье одного доброго своего друга и брата, у которого есть приход в такой-то деревне, и осведомиться, когда наступит конец бренному существованию старого и немощного друга, дабы ему, священнику, дано было печальное утешение напутствовать собрата в последние минуты и помочь ему приготовиться к жизни вечной.
Мгновенно угадав смысл этого вопроса, волшебник якобы погрузился в раздумье и после торжественного молчания дал вопрошавшему такой ответ:
— Хотя я предвижу некоторые события, однако не притязаю на всеведение. Я не знаю, до каких лет доживет этот священник, но, проницая в бездну времен, вижу, что обладатель бенефиции переживет предполагаемого своего преемника.
При этих грозных словах кровь отхлынула от лица устрашенного посетителя, который, услыхав вынесенный ему приговор, задрожал всем телом; в мучительном страхе он воздел глаза к небу и, пробормотав: «Да будет воля божья», удалился в немой тоске, щелкая зубами от ужаса и отчаяния.
Вслед за этим клиентом явился старик лет семидесяти пяти, который, намереваясь купить право аренды, решил определить срок ее согласно совету некроманта и сообщил, что он бездетен и к своим законным наследникам никаких чувств не питает, а стало быть, при покупке может руководствоваться только своими собственными удобствами; посему, памятуя о своем возрасте, он при назначении срока аренды колеблется между тридцатью и шестьюдесятью годами.
После должного размышления волшебник посоветовал ему удвоить последнюю цифру, ибо в чертах его лица он различает нечто, предвещающее чрезвычайно преклонный возраст и второе детство, и тот должен позаботиться об этом периоде полной беспомощности, коему в противном случае будут сопутствовать великая нищета и страдания. Злосчастный старец, потрясенный этой вестью, воздел руки и в великом страхе воскликнул:
— Боже, сжалься надо мной! Мне нечем заплатить за такую долгосрочную аренду, а все мои друзья давно умерли. Что станется со мной, грешным, через сто двадцать лет, считая с этого дня!
Кэдуоледер, радуясь его испугу, заявил, якобы с целью помочь его беде, что это предсказание не лишает его средств, имеющихся в распоряжении всех и каждого, сократить несчастливую жизнь; и старый джентльмен ушел, казалось, утешенный уверением, что у него всегда остается возможность получить освобождение с помощью петли.
Вскоре после ухода старика чародея посетил один из тех великих мужей, именовавшихся у римлян heredipetae[71], которые накопили большие богатства, удовлетворяя нужды и поощряя слабостям юных богатых наследников. Сей почтенный ростовщик продал пожизненную ренту молодому моту, опираясь на заявление его врача, который утверждал, будто пациент отличается очень плохим здоровьем и не проживет и года. Однако тот ухитрился благополучно протянуть полтора года и теперь казался таким крепким и здоровым, каким его никогда еще не видывали, тогда как раньше полагали, что он с колыбели заражен венерической болезнью. Встревоженный этой переменой, ростовщик пришел спросить Кэдуоледера не только о продолжительности жизни получателя ренты, но и о состоянии его здоровья во время сделки, намереваясь привлечь врача к суду за сообщение ложных сведений, если прорицатель объявит, что юноша был здоров, когда доктор признал его больным. Но этого удовлетворения он не дождался от мизантропа, который, желая наказать его за корыстолюбие, дал ему понять, что врач сказал правду, чистую правду, но что молодой джентльмен благополучно достигнет преклонного возраста.
— Если исключить возможность несчастного случая! — вскричал клиент, раздраженный и опечаленный таким ответом. — Но, слава богу, получатель ренты отнюдь не ведет правильного образа жизни. Вдобавок я знаю из достоверных источников, что он вспыльчив и нерассудителен, а стало быть, может участвовать в дуэли. К тому же на улице иногда завязывается драка, в которойповесе могут пробить череп, кареты опрокидываются, он может упасть в реку, слететь с норовистой лошади, схватить простуду, пострадать от излишеств. Но больше всего надежд я возлагаю на добрую венерическую болезнь, которая была фатальной для всей его семьи. Конечно, в таких случаях результаты заранее неизвестны, и можно найти способ, вернее приближающий к цели. Знаю, что в Индии есть средства, с помощью которых человек может обеспечить свои интересы путем дружеского рукопожатия, и не сомневаюсь, что вы, живя в той стране, овладели тайной. Если вы склонны сообщить о таком снадобье, будьте уверены, что очень многие согласились бы заплатить за него большие деньги.
Кэдуоледер понял этот намек и не прочь был удовлетворить просителя так, чтобы тот остался опозоренным, но, сообразив, что дело это носит слишком преступный характер и лучше в него не вмешиваться, он противостоял своему желанию наказать этого жадного хищника и сказал только, что не откроет секрета, хотя бы ему предложили сумму, в десять раз превышающую все его состояние; итак, ростовщик удалился, весьма недовольный результатами своего визита.
Следующим посетителем, представшим пред этим алтарем мудрости, был некий сочинитель, который почитал себя достойным получить совет бесплатно, заявив, что у древних пророк и поэт были известны под одним и тем же именем и что и по сей день и тот и другой вещают по вдохновению. Прорицатель отказался признать это родство, которое, по его словам, существовало прежде, ибо оба эти vates[72] были детьми вымысла, но так как к нему самому это определение не подходит, то он позволяет себе отречься от всяких связей с родом поэтов; итак, бедному сочинителю пришлось бы уйти, ничего не добившись, хотя он и предлагал оставить в залог оду, если бы Кэдуоледеру не захотелось узнать, с каким вопросом явился сей джентльмен. Поэтому он сказал ему, что, из уважения к его природным дарованиям, он на сей раз готов удовлетворить его безвозмездно, и попросил, чтобы тот подробно рассказал о сомнениях, какие желает разрешить.
Сын Парнаса, обрадованный этим снисхождением, поблагодарил некроманта и сообщил, что не так давно вручил рукопись своей пьесы одному великому человеку, знатоку искусств, который не только прочел и одобрил произведение, но и взялся рекомендовать его для представления в театре; он, сочинитель, узнал от этого покровителя, что в результате его похвал пьеса уже принята одним из директоров, который твердо обещал показать ее на сцене; но когда сочинитель пришел к упомянутому директору узнать, на какой день он намерен назначить репетицию, директор заявил, что никогда не видел этой пьесы и ничего о ней не слыхал.
— Итак, мистер прорицатель, — сказал он, — я хочу знать, будет ли представлена моя пьеса и есть ли у меня надежда увидеть ее на театре этой зимой.
Кэдуоледер, который в дни своей молодости заигрывал с театральными музами, был раздражен этим вопросом, вызвавшим воспоминание о его собственных неудачах, и отправил сочинителя восвояси, резко ответив, что театральные дела находятся вне сферы его предвидения, ибо ими ведают демоны притворства, невежества и прихоти.
Весьма трудно перечислять все те ответы, какие, прорицая, давал наш волшебник. С ним совещались по всем вопросам, касавшимся юридических дел, врачевания и торговли, не говоря уже о таких простых
