вещах, как брак и прелюбодеяние; его совета и помощи искали шулеры, жаждавшие владеть непогрешимым способом мошенничать, оставаясь неразоблаченными; искатели богатых невест, желавшие завоевывать вдов и наследниц; распутники, стремившиеся спать с чужими женами; щеголи, нетерпеливо ожидавшие смерти своих отцов; беременные девки, мечтавшие избавиться от бремени; купцы, застраховавшие судно выше его стоимости и горевшие желанием услышать весть о кораблекрушении; страховщики, молившие о даре предвидения, чтобы страховать только те суда, которые благополучно совершат плавание; евреи, желавшие предугадать колебания на бирже; ростовщики, ссужавшие деньги под сомнительное обеспечение; клиенты, не доверявшие честности своего адвоката. Короче говоря, со всеми делами, исход которых был неизвестен, обращались в это судилище.
Глава LXXXIV
Таким образом, разнообразнейшие лица предстали без маски перед сообщниками, которые с помощью различных хитроумных уловок наказали наиболее дерзких обидчиков с тою беспощадностью, какая была совместима с их затеей. Наконец, они начертали план покарать тех своих знакомых, которые все время выражали величайшее презрение к искусству прорицателя, стараясь высмеивать его всюду, где заходила речь об удивительном его мастерстве; впрочем, им не хватало ни ума, ни проницательности, чтобы обнаружить нелепость его притязаний, но они старались блеснуть оригинальными мыслями с целью поиздеваться над неразумием тех, кто был введен в заблуждение столь жалким обманщиком.
В таких случаях Перигрин по причине вполне понятной всегда принимал их сторону и вместе с ними старался опорочить репутацию своего друга. Но он знал, до каких пределов простирается сообразительность этих умников и частенько ловил их на том, как они повествуют о своих победах над прорицателем, — победах, порожденных исключительно их фантазией. Вот почему он воспылал к ним гневом и вместе со своим помощником измыслил способ покрыть их стыдом и позором.
Прежде всего подосланные им люди распространили слух, будто волшебник намерен угостить их лицезрением любого человека, которого пожелают увидеть его клиенты, даже умершего или находящегося на расстоянии тысячи лиг. Столь удивительное предложение случайно послужило предметом разговора в обществе, где находилось большинство этих маловеров, и они обсуждали его в обычной своей манере, а кое-кто энергически заявил, что этого молодца следует выставить к позорному столбу за его самонадеянность.
Наш герой, пользуясь удобным случаем, согласился с их замечаниями и сказал с большим жаром, что следовало бы подвергнуть этого негодяя испытанию, а затем наказать его подбрасываньем на одеяле за неисполнение обещанного. Они чрезвычайно обрадовались такому предложению и тут же решили проделать этот опыт; но так как им было известно, что привидение явится только одному человеку, они долго не могли выбрать того, кто первый испытает на себе чары волшебника. Когда все по очереди отказались под тем или иным предлогом от такой привилегии, Перигрин охотно взял на себя эту роль, выразив полную уверенность, что прорицателю отнюдь не удастся его испугать.
Разрешив этот вопрос, они послали одного из своих приятелей к Крэбтри договориться касательно часа и условий опыта, который по настоянию волшебника должен быть произведен в его собственном помещении, где все было для этого приготовлено. В назначенное время они отправились туда всей компанией, всемером, с твердой надеждой разоблачить обманщика, и были приняты с такою мрачной церемонностью, что кое-кто изменился в лице, хотя их и воодушевляла живость Пикля, проявлявшего сугубое нетерпение для наилучшего осуществления своей затеи.
Кэдуоледер ничего не отвечал на вопросы, которые они с легкомысленной назойливостью задали ему при встрече, и приказал Хаджи провести их в смежную комнату, дабы они могли убедиться в том, что там нет никаких аппаратов, спрятанных заранее с целью устрашить их депутата предметами, ничего общего не имеющими с его опытом. Они увидели там только две восковые свечи, горевшие посреди комнаты на столе, перед которым стоял стул, и вернулись в приемную, оставив Пикля в одиночестве ждать призрака того человека, кого по их выбору, но без ведома Перигрина, волшебник должен вызвать своими заклятьями.
Когда все двери были заперты, посетители уселись и в глубоком молчании погрузились в тревожное ожидание, которое поддерживалось синим пламенем свечей, приправленных для этой цели серой, и подстрекалось заунывным звоном большого колокола, раскачиваемого Хаджи в передней. Воспользовавшись, таким образом, их невежеством и страхом, Кэдуоледер попросил их назвать того, кого они желали бы вызвать. Сначала они перешептывались между собой, а затем один из них взял перо и, написав на клочке бумаги имя коммодора Траньона, вручил его волшебнику, который поднялся и открыл дверь своего кабинета, где взорам их представился череп и перекрещенные берцовые кости на черном сукне, покрывавшем стол.
Это мрачное зрелище произвело сильное впечатление на собравшихся, уже подготовленных предшествующей церемонией; они с изумлением поглядывали друг на друга, тогда как Кэдуоледер заперся в кабинете, примыкавшем к комнате, где находился его друг Перигрин, просунул, как было условлено, записку с именем его дяди сквозь щель в перегородке и в то же время забормотал какую-то тарабарщину, усиливая страх слушателей; когда же он вернулся на свое место, снова раздался похоронный звон, а Пикль громко крикнул:
— Будь прокляты ваши дурацкие выходки! Поторапливайтесь!
Это был сигнал для Крэбтри, который, убедившись, таким образом, что его записка получена, встал и взмахнул жезлом, начертав им букву S. Этот жест он повторил трижды, после чего их слух был потрясен оглушительным шумом в соседней комнате, которому сопутствовал голос Перигрина, восклицавшего с ужасом и удивлением: «О боже, защити меня! Мой дядя Траньон!» Этот возглас произвел такое впечатление на слушателей, что двое от страха лишились чувств, третий упал на колени и вслух молился, а остальные трое в смятении и отчаянии взломали дверь и ворвались в комнату, населенную нечистой силой, где увидели, что стол и стул опрокинуты, а Перигрин лежит на полу без движения, по-видимому в обмороке.
Они немедленно начали растирать ему виски, и первым симптомом его возвращения к сознанию, какой они подметили, был глухой стон, после чего он произнес следующие слова:
— Милосердное небо! Клянусь жизнью, я видел коммодора с его черным пластырем, в том самом кафтане, какой был на нем в день свадьбы моей сестры!
Эти слова довершили их изумление и ужас; они подметили безумный его взор, казалось устремленный на что-то, от них сокрытое, и, пораженные его видом, преисполнились такого суеверного страха, что нетрудно было бы им внушить, будто стол и стул являются призраками их предков. Как бы то ни было, но они проводили Перигрина в приемную, где заклинатель и Хаджи оказывали помощь тем, кто лишился чувств. Когда пациенты пришли в себя, Кэдуоледер с суровым видом вопросил, устыдились ли они прежнего своего неверия, заявив, что готов тут же представить более веские доказательства своего искусства и немедленно вызвать из царства мертвых три поколения их прародителей, если такая компания им по вкусу. Затем, обращаясь к одному из них, чей дед был повешен, он сказал:
— Не желаете ли вы увидеть первого достопримечательного представителя вашего рода? Стоит вам сказать слово, и он появится.
Этот юноша, который был самым дерзким забиякой из всей компании, а теперь больше всех поддался страху, испуганный таким предложением, заверил волшебника, что у него не осталось ни капли любопытства, и выразил надежду, что все им виденное окажет благое влияние на дальнейшую его жизнь и поведение. Каждый из этих героев сделал такого же рода признание, и кое-кто скрепил его слезами; когда же Хаджи доставил для всех портшезы, они удалились в полном унынии. Двое из участников заболели не на шутку от перенесенного ими потрясения, тогда как наш герой и его сообщник радовались успеху своего предприятия.
Однако эта затея с прорицанием не могла целиком поглотить внимание Перигрина, он по-прежнему
