под ним ваша, но я ведь предлагала вам за нее машину, купленную, кстати, тоже на мои средства. И кредит я была готова выплатить.
Свекор молчал, и Вика решилась, раз уж пошел такой откровенный разговор, задать свой главный вопрос:
– Я вот думаю, может, вы сами инспирировали мое дело? Ведь все началось, как только Андрей сообщил вам, что переезжает ко мне. Неужели вы не нашли менее кровожадного способа удержать сына возле мамочкиной юбки?
– О каком переезде ты говоришь? – спросил Николай Петрович неожиданно человеческим тоном.
– Вы прекрасно знаете о каком. Мы с Андреем решили, что он будет жить не с вами, а со мной. Он вам об этом сказал. А вы с Эльвирой Семеновной хотели, чтобы сынок остался с вами, вот и приняли меры.
– Андрей никогда не говорил, что собирается куда-то переезжать, – сказал Николай Петрович.
И Вика сразу ему поверила.
Ну конечно! Андрей и не собирался к ней переезжать. Просто говорил ей то, что она хотела услышать…
Господи, а ведь свекор искренне верил, что дом строился на его средства! Поэтому он и замолчал, не стал продолжать эту тему… Получается, Андрей постоянно тянул из него деньги.
Какая тоска узнать, что твой муж – мошенник, обманывающий собственного отца! У Вики даже голова закружилась. Да, все сходится. Ведь Андрей настаивал, чтобы она никогда не заводила с Николаем Петровичем разговоров о деньгах. Он объяснял это тем, что в их семье не принято, чтобы денежные вопросы решали женщины. А на самом деле просто боялся, что вскроется его обман. Вика никогда не сомневалась, что родители мужа знают об ее вкладе в семейный бюджет. Но если они не знали, сколько денег ей приносит работа и что именно из-за этой работы она живет за городом… тогда, конечно, они могли строить самые дикие предположения по поводу ее проживания отдельно от мужа.
Но на что же Андрей тратил деньги, которые давал ему отец? Ведь это большие суммы, если свекор считает, что на них она построила дом. Вкладывал в свой бизнес? Да, наверное. Скорее всего его дела шли далеко не так успешно, как он рассказывал. Вика вспомнила унылый коридор его клиники. Но Андрею было стыдно признаться отцу в том, что он плохой бизнесмен. В том, что не унаследовал деловых качеств Николая Петровича. Хотя что в этом постыдного? Врачом-то Андрей был хорошим…
Пауза затягивалась. Пытаясь осмыслить то, что она только что услышала, Вика чуть не забыла, что разговаривает со свекром. Но тут он напомнил о себе:
– Ты хочешь сказать, что сама заработала столько, что смогла построить двухэтажный дом?
– Именно это я и говорю. Я работала по десять-двенадцать часов в сутки, но мне нравилось. Да и больные были мной довольны. Так что я свои гонорары честно отрабатывала…
Николай Петрович молчал. И вдруг Вике стало его жалко. Узнать такое о собственном сыне!
Она принужденно засмеялась:
– Поверили, Николай Петрович? Зря. На свои заработки я бы только собачью будку построила. Это я уж так… куражусь. Простите женщину, которую бросил муж. В моем положении чего только не сделаешь – и дом разломаешь, и соврешь.
Сергей молча положил руку поверх Викиной и пожал.
– Вот что я скажу тебе, Вика, – после очередной долгой паузы она снова услышала голос свекра, – бегать – это не выход. Закрыть дело я не могу, но об оправдательном приговоре похлопочу.
Дальше пошли короткие гудки.
– Добре, – сказал Дайнега. – О бывшем муже либо хорошо, либо ничего. Но ты же не послушаешь этого старого крокодила и не вернешься?
Вика покачала головой. Она не собиралась верить обещаниям свекра. Он никогда ее не любил, а после сегодняшнего разговора должен был просто возненавидеть. Ведь хуже всего люди относятся к свидетелям своей слабости и позора.
А еще Вике было очень стыдно перед Сергеем…
– Как я могла выйти за него замуж, – буркнула она.
Сергей многозначительно шевельнул бровью. Мол, он сделал все, что мог, чтобы этого не случилось.
– Бог с ним… Я буду за него молиться. Если он раскается, бог его простит, а если нет – жестоко накажет.
Дайнега улыбнулся:
– Вика, да бог его уже наказал!
– Как это, интересно?
– Он же без тебя остался. Такую женщину потерять!
Вика открыла хилую фанерную дверь и остановилась на пороге. Прихожая блока была завалена мешками и свертками.
Нейман обернулся, держа в каждой руке по кульку – один большой, другой маленький:
– Вика, подожди немного! Я паек получил, сейчас все разгребу и освобожу тебе пространство для готовки.
– Да-да, спасибо, – процедила она.
Может быть, Нейман и расходился с Серегой в политических или каких-нибудь иных взглядах, но в одном они были единодушны. Мы говорим – женщина, подразумеваем – кухня. И наоборот. Каждый день, освободив кухонный плацдарм, Нейман стучался в ее комнату: «Я закончил, можешь идти готовить». После таких слов неудобно было лежать на диване, и Вика, проклиная мужской шовинизм, занималась обедом, хотя прекрасно обошлась бы йогуртом и бутербродом. Кухня у них была «диффузного типа», как выражался Нейман, то есть помещение кухни как таковое отсутствовало, а функции пищеблока были справедливо поделены между комнатами, ванной и прихожей, где стояла электрическая двухконфорочная плитка.
– Не спешите, Владимир Валентинович, – буркнула она.
– Посмотри, может, что для себя возьмешь? Гречки или мяса? А то консерву какую-нибудь?
Она покачала головой.
– Посмотри, посмотри хозяйским взглядом. Бакалею мне просто девать некуда… Ого! – Владимир Валентинович выудил из груды мешков маленький пакетик. – Поневоле возникает вопрос: зачем людям, у которых в хозяйстве нет духовки, выдают столько сахару и дрожжей?
Вика засмеялась. Она по-прежнему стояла в дверном проеме, ожидая, пока Нейман расчистит ей путь.
– Как прошло ваше собрание очередников? – вежливо поинтересовалась она.
Нейман досадливо махнул рукой:
– Не спрашивай! Собрали, пересчитали, с тоской убедились, что мы никуда не исчезли, и распустили по домам. Сказали заново все справки делать – вдруг найдется какой-нибудь предлог выкинуть из очереди.
– А что слышно в кулуарах?
– Глухо. За последний год никто из наших квартиру не получал. Правда, суды мы пока выигрываем, но толку-то… Одно моральное удовлетворение. Командование смотрит круглыми глазами: «Ах, действительно, вам положена квартира. Ладно, сидите и ждите».
– Сколько вы уже ждете? Три года?
Нейман засмеялся:
– Просто надо горячо любить свою Родину. – Ногой он сдвинул мешки поближе к своей двери. – Проходи, дорогая.
Было ясно, что сосед не знает, как быть со свалившимся на него продуктовым богатством. Она вызвалась помочь, все-таки здесь нужна женская рука, даже такая неумелая, как у нее. Вместе они быстро распихали мясо по морозилкам и засыпали крупы в пятилитровые бутыли из-под воды, которые Нейман, к счастью, ленился выбрасывать.
О личной жизни соседа Вика ничего не знала. Сугубо холостяцкая обстановка комнаты говорила о том, что у него нет не только жены, но и постоянной дамы сердца. Вечера он всегда проводил дома, один или в компании друзей. Лишь из случайных оговорок Вика заключила, что Нейман разведен, имеет взрослого сына, но сам Владимир Валентинович, обычно человек открытый, эту тему обходил глухим молчанием. Знакомясь с
