Все это воскресает в памяти, когда старый штурман склоняется над картой шхер.
Он ищет аналогий.
Известно, что под конец войны часть Германии ушла под землю. Туда «провалились» некоторые военные заводы, аэродромы, штабы, склады. Под Кенигсбергом, например, располагался второй, «подвальный», Кенигсберг, который был частично затоплен перед капитуляцией.
Нечто подобное наблюдалось и в шхерах.
Шубин шутил, что «гранит на Карельском перешейке изъеден саперами, как пень древоточцами».
Вспомнился в этой связи случай на Аландах.
О нем рассказал Грибову один из его бывших курсантов, который в составе специальной комиссии проводил демилитаризацию Аландских островов.
Работа уже подходила к концу. Воздвигнутые укрепления были взорваны или подготовлены к взрыву. Неожиданно в комнату, где заседала комиссия, вошел старик рыбак. Он не поздоровался, даже не назвал своей фамилии, положил на стол какую-то бумагу и так же безмолвно удалился.
Участники комиссии с удивлением увидели, что на оставленной бумаге нанесена часть схемы укреплений. Рассмотрев ее, они убедились в том, что утаен большой склад оружия.
Офицеры отправились к указанному месту. Это был небольшой, почти не посещавшийся людьми остров, а их в Аландском архипелаге более шести тысяч. Глубоко в расщелине скалы запрятаны были ящики с автоматами, карабинами, разобранными пулеметами. Кто-то пытался укрыть тлеющие угольки войны, готовясь раздуть их в будущем.
Быть может, и «Летучий голландец» также спрятан в шхерах, ожидая нового трубного гласа, чтобы воспрянуть из-под пепла?..
Грибов встал из-за стола и, подойдя к окну, приоткрыл фрамугу.
Почти сразу ворвался в комнату бой часов.
То были куранты на каланче пожарной команды бывшей Адмиралтейской части, часы широкого дыхания и неторопливой старомодной рассудительности.
Грибов привык к ним. Они были педантичны и напоминали о себе каждые пятнадцать минут. Сначала негромко отсчитывали: «Раз, два, три», потом более внушительным, низким голосом говорили: «Бамм!»
Их бой похож на перезвон колоколов, отдаленный, приглушенный, как бы идущий из-под воды… Почему именно из-под воды?
Вернувшись к письменному столу, Грибов задумался над этим неожиданно пришедшим сравнением. Оно связано с Винетой? Да, конечно. Сейчас все мысли связаны с Винетой. Интересно, почему именно Винета? Что побудило Деница, Канариса или Гиммлера выбрать слово «Винета» для условного наименования стоянок «Летучего голландца»?
Как будто ассоциируется с каким-то старым морским преданием. Да, средние века, слабый звон колоколов…
Надо написать Шуре Ластикову о колоколах. Ведь поиски Винеты в шхерах ведет теперь лейтенант Ластиков, недавно выпущенный из училища.
Он сидел перед новым своим комдивом и, отвечая на вопросы, придирчиво приглядывался к нему. В таких случаях осмотр всегда обоюдный.
Конечно, командир дивизиона пограничных кораблей не мог идти в сравнение с Шубиным. Но, по совести, кто бы и мог?..
Все же он был неплох. Невозможно было представить себе, чтобы кто-нибудь разговаривал с ним повышенным или нервным тоном. Спокойствие его было внушительно и немногословно.
«Украинец, — подумал Александр. — Украинцы, они спокойные!»
Но дело было не в национальности, а в профессии.
Вероятно, Александр тоже понравился комдиву, потому что тот придвинул к нему раскрытый портсигар.
Молодой лейтенант вежливо отказался.
— Занимаюсь спортом, — пояснил он. — Приходится, знаете ли, беречь сердце.
— Ну да, вы же аквалангист! Мне говорили о вас в Ленинграде.
Он многозначительно посмотрел на Александра.
— Я знаю о Винете.
Александр промолчал. Само собой, комдив должен был знать об этом, чтобы направлять поиски Винеты в шхерах.
— Представлялись командиру своего корабля?
— Так точно.
— Планово-предупредительный ремонт корабля закончится через два дня. За два дня управитесь. Надо съездить на заставу к Мурысову.
— Береговая застава?
— Нет, сухопутная. Но несколько дней назад на ее участке убит нарушитель, который нес с собой снаряжение аквалангиста. О вас же несколько раз запрашивали из отряда. Не исключено, что попытка нарушения связана с Винетой…
Лето на этом участке границы было неспокойным. Впечатление такое, словно бы кто-то длиннорукий шарит, нервно перебирает пальцами вдоль линии государственной границы, нащупывая место возможного прорыва.
Сначала наша авиаразведка обнаружила яхту неизвестной национальности на подходе к советским территориальным водам. Летчик радировал об этом в дивизион морской погранохраны. Тотчас же пограничный корабль получил приказ двинуться навстречу яхте и задержать ее уже в наших водах.
Шла она из Стокгольма в Котку. Почему же вдруг очутилась так далеко от курса? Владелец яхты прикинулся заблудившимся. Он охал, стонал и с сокрушенным видом разводил руками: «Вест проклятый снес!»
Однако владелец яхты возвел на погоду напраслину — в тот день ветры вестовых румбов и не собирались дуть в этой части Балтики…
Прошло недели полторы. И ночью в наших водах было задержано второе иностранное судно, на этот раз сейнер.
Командиру досмотровой группы не понравилась палуба — точнее, небольшой участок ее. Недавно прошел дождь, все было мокро вокруг, а этот участок почему-то остался сухим.
— Тут у них шлюпка стояла, — доложил командир досмотровой группы. — Я считаю: увидели нас и спустили за борт. Надо понимать, с гребцом.
Через четверть часа с помощью радиолокатора шлюпку обнаружили. На ней угрюмо сутулился человек в плаще, бросив весла и нахлобучив капюшон на голову. А когда пограничники завели трос, как скакалку, и протащили под килем шлюпки, оказалось, что там два крюка. Но на них не было ничего.
— Успел отвязать в последний момент, — сказал боцман-пограничник, косясь на гребца. — Видать, продувной, пробу негде ставить.
Что же висело на этих крюках? По-видимому, что-то тяжелое. Оно камнем ушло под воду. Мина?
— Пирсы, что ли, собрались взрывать? — спросил один из офицеров, сидя за столом в кают- компании. Корабль шел на базу, конвоируя задержанный сейнер. — Если мина, значит что-то взрывать?
— Может, мина, а может, и не мина, — рассудительно сказал другой офицер. — Подвесили на крюках какой-нибудь чемоданчик. А в нем, представьте, контрабанда, или рация, или одежда для переодевания.
— Ищи теперь эту одежду на дне морском. — Командир корабля задумчиво повертел подстаканник. — Два нарушения подряд, и на одном участке… Похоже, нашаривают лазейку в каком-то определенном месте. А может, я ошибаюсь. Просто совпадение. Бывает и так.
Но вряд ли это было совпадением. В конце лета длинная рука, протянувшаяся издалека, попыталась проникнуть в район шхер со стороны суши…
Ночь. Птицы спят. Пахнет папоротником, грибной сыростью, хвоей, разогревшейся за день.
