— Ну не знаю…
— Арбуз…
— Какой арбуз? Что ты несешь?
— Арбуз сладкий… Ты же просила что-то сказать.
— Ладно, Димуля. — Маринкин порыв прошел, сменившись усталостью. — Повеселились — и хватит. Мне пора в Москву. Дела ждут. Ты же мне все равно ничего не говоришь.
— Пенек рядом со мной всегда свободен для тебя.
— Пенек, говоришь? А мне пенька мало!
— Смотри, если не ты, кто-то другой его займет. Подумай!
— Пусть занимает! Проводи на электричку. — Угу.
Димка посадил Маринку в электричку и на прощание быстро чмокнул в щеку. Маринка смотрела, как он шел по перрону, не оборачиваясь, и нервно курил. Сердце у нее сжималось, в глазах стояли слезы. Неужели непонятно, что тут уже никогда ничего не будет, что надо бежать прочь от этой гибельной любви, которая каждый раз настигала исподтишка и незаметно засасывала, как коварный речной водоворот? Зачем она пошла на реку, увидела его, снова взбаламутила успокоившиеся было чувства? Маринка злилась на себя — и тайно радовалась, что нечаянно провела с Димкой целых два дня.
Дома Маринку встретил растерянный Илья:
— Мам, ты, наверно, переживать будешь… Ты только не расстраивайся, пожалуйста. Сядь. Тебе корвалол накапать сейчас или потом?
— Что это ты со мной как с душевнобольной? Говори давай быстро, что случилось.
— Весельцов ушел…
— Куда? — равнодушно спросила Маринка.
— Совсем ушел… Собрал чемоданы — и нет его…
— Да? А что, ему было куда идти?
— Было… — Илья опустил глаза и покраснел. — Я тебе не говорил.
— Ладно уж, рассказывай! Чай будешь?
— Буду. В общем… У него уже давно была одна тетка. Лет на двадцать старше его, хозяйка какой-то крупной фирмы, я точно не знаю. Одинокая… Настоящая стерва. Я их разговоры по телефону слышал несколько раз. Он на ней женится, и они уезжают в путешествие. Куда-то на Карибы. Серега мне сказал тебе не говорить.
— Почему?
— Мы боялись, что ты не переживешь… Опять в больницу попадешь.
— Зря боялись. Это все новости? — Да.
— Вот и хорошо. Наконец пристроен Весельцов. Рада за него. А теперь давай чай пить.
— Мам, ты что, в Петровском была?
— Да. А почему ты спросил?
— Не знаю… У тебя всегда потом такое лицо… Маринка рассмеялась и обняла сына. Ей было, в общем,
все равно, что Весельцов ушел. Не в первый раз в этой жизни она снова начинала с нуля. И в этот раз отчего-то совсем не было страшно.
А еще через несколько дней раздался тревожный телефонный звонок. Звонила Наташка:
— Марин, ты не знаешь еще?..
— Не знаю — чего?
— Димка в Москве, в больнице…
— Что с ним?
— Все то же самое, что всегда. Но теперь гораздо хуже… Если ты хочешь попрощаться…
— Как — попрощаться? Ты с ума сошла?..
Через полтора часа Маринка была уже в больнице. Там же сидели заплаканная Наташка и смурной Серега.
— Почему раньше не сказали? Что случилось? — накинулась на них Голубева.
— Врачи говорят, что шансов нет. У него опухоль мозга… Уже давно. Все думали — эпилепсия… Признаки проявились давно, еще с тех пор, когда у нас мама умерла. Лечили, да что-то недолечили… Нужна серьезная нейрохирургическая операция, но гарантий никто никаких не дает… И денег нет, чтобы его в приличное место положить.
— И вы мне ничего не сказали? Как вы могли?!
— Мы думали, ты знаешь… Ты же с ним общалась!
— Как его можно увидеть?
— Только через стекло… К нему не пускают.
— Куда идти?
Маринка накинула халат и быстро пошла по лестнице. Серега бросился ее догонять.
— Ты-то как мог молчать? Ладно про Весельцова, но про Димку! Никогда тебе не прощу!
— Я боялся… Он не хотел, чтоб ты знала… Сюда! Маринка заглянула через стекло. В палате был холодный,
бледно-голубой цвет, как в мертвецкой. Димка лежал, весь опутанный какими-то проводками, изо рта торчала трубка.
— Боже мой! — только и выдохнула Маринка. — Я хочу поговорить с врачом! Немедленно!
— Мы уже разговаривали… Ему дают максимум несколько дней… Нужны очень большие деньги.
— Сколько?
Серега назвал сумму. Маринка схватилась за голову, сказала:
— Я достану!
— Кума, не чуди. Откуда у тебя?
— Найду, раз вы не можете!
На бегу она скинула халат и рванула на улицу. План действий созрел мгновенно. Она продаст квартиру и все, что в ней есть! Еще немного займет… Через час она уже примчалась домой и, не раздеваясь, начала выгребать вещи из ящиков.
— Мам, что с тобой? — встревоженно спросил Илья.
— Беда. Мы все продаем!
— Как — все?
— Вещи. Квартиру… Помогай разобрать. А еще лучше звони отцу. Попроси его отказаться от его доли. Скажи, что я ему все верну. Звони быстро…
— Что случилось-то?
— Дядя Дима при смерти. Нужна операция.
— Мама, но…
— Никаких «но»! Быстро!
Илья покорно взял телефонную трубку и побрел в соседнюю комнату.
Сосредоточенная Таша в цветном переднике поверх черных джинсов готовила завтрак. Сегодня у нее не было съемок, значит, и спешить было некуда. Она старалась придать своему лицу расслабленное, умиротворенное выражение. На столе в ведерке со льдом стояло шампанское, в печи шипели окорочка. Вот-вот в очередной отпуск должны были приехать родители, и к их приходу все должно быть в порядке. Никаких грустных мин! Сплошной позитив. Родители же не виноваты, что у нее все так по жизни получается. Что их расстраивать зря? Какое им дело до того, что происходит у дочери в душе.
— Привет, дочка! — Оживленные родители появились, как всегда после долгого отсутствия — с кучей пакетов и чемоданов. — Как ты тут?
— Все хорошо, мамочка! Папочка! Ой, дядя Боря!
— Привет, красотка! — Гость наклонился к Таше и поцеловал в щечку. — Все хорошеешь!
— У папы с Борисом сегодня общие дела, поэтому он из аэропорта сначала к нам. Сейчас позавтракаем все вместе — и они поедут дальше.
— Как здорово! Проходите. Я как раз только-только кофе сварила…
Потом она с родителями и Борисом сидела на кухне и оживленно болтала. Таша была на самом деле
