– Смеешься, да? – Он укоризненно покачал головой и отпил еще вина. – Я, конечно, не падаю в обморок от вида и запаха крови, но одна проблема у меня все же есть.
– Что за проблема?
– Второй ноцицептивный тип, – сообщил он со вздохом и, видя ее озадаченное лицо, пояснил: – От латинского «
– И что же это значит?
– Низкий порог болевой чувствительности. Высокий интервал болевой переносимости. Фишка в том, что ответ нервной системы на раздражитель регистрируется специальным прибором, который невозможно обмануть.
– Иными словами, – заключила Лиза злорадно, – ты слишком чувствителен для мужчины.
– Ну, если сравнивать мужчину и женщину, то у женщины болевой порог по определению выше, чем у мужчины. Догадываешься, почему? Да потому что женщина (я имею в виду женщину как представителя биологического вида, а не современного мутанта в джинсах, с короткой стрижкой и упаковкой противозачаточных пилюль в кармане) вынашивает, рожает и кормит. Природа заботится о своих дочерях!
– Ах ты, чертов шовинист!.. А как ты выбираешь стихо–творения? Годится любое?
– Для легких случаев – любовная лирика. Для тех, что потяжелее, – что-нибудь философское. Ну а для самых убойных – «Бал повешенных». Последнее средство. После этого остается только лечь и умереть.
Эта классификация ее сразила. Нет, у парня явно не все дома. Интересно, это у него профессиональное, или он родился с такими вывихнутыми мозгами? «А сама-то, сама! – тут же проснулся и зашептал ехидный голосок внутри. – Твои вывихи – это вообще туши свет. Он-то хотя бы функционирует по жизни как положено, а у тебя, лапуля, вечно какие-то сбои в системе».
– Тебе уже приходилось пускать в ход это последнее средство?
– Да, – ответил он после паузы. И она увидела, как потемнели его глаза. – Один раз.
Потерявшая терпение Джемма появилась на веранде, воинственно размахивая половником.
– Ну? У кого здесь плохо со слухом?
– Спокойно, детка. – Венсан проворно выбрался из кресла, умиротворяюще подняв вверх обе руки. – Только не по голове... только не... О, черт! Я же просил!..
Уже на пороге кухни он резко обернулся, так что идущая следом Лиза поневоле наткнулась на него.
– Я рассказал тебе многое из того, чего не рассказывал никому. Заслужил ли я ответную откровенность?
Она смешалась.
– Откровенность за откровенность? Мы так не договаривались.
– Тем не менее, – произнес он с нажимом, – я рассчитываю на нее.
Он вошел так тихо, что Лиза не услышала ни шагов, ни дыхания. Настоящий индеец... Сегодня она спала одна, потому что у Джеммы начались месячные, а в этом состоянии каждая женщина нуждается в покое и уединении.
Во сне она почувствовала, что кто-то целует ее плечи, и заморгала.
– Венсан?
– Просыпайся, Элизабет. – Он ласково потрепал ее по волосам – Есть разговор.
Перепугавшись, она села рывком. Уставилась на него в темноте:
– Что-то случилось?
Голос хриплый со сна. Хотя сна уже ни в одном глазу.
Он покачал головой:
– Ничего из того, о чем ты подумала.
– Господи... – Она шумно перевела дыхание. – Как ты меня напугал! Так в чем же дело?
Венсан не торопясь подтащил к кровати тяжелый деревянный стул с высокой спинкой, какие стояли повсюду в доме, и уселся, положив ногу на ногу. Он был в джинсах и черной майке без рукавов. Волосы распущены по плечам. Агрессивная сексуальность.
Кое-что ей не понравилось. Он назвал ее «Элизабет», а она уже знала, что это значит. Лиз – когда он доволен и не прочь порезвиться; Элизабет – когда у него есть претензии к миру в общем и к ней в частности.
– Если ты помнишь, я уже дважды задавал тебе вопросы, касающиеся той знаменитой вечеринки. Но ответа так и не получил.
– О-о! – застонала Лиза, в изнеможении закрывая глаза. – Какой же ты гадкий! Какой же ты...
Он предостерегающе поднял руку:
– А вот этого не надо.
Тон, которым он это произнес, заставил ее умолкнуть и испытующе посмотреть ему в лицо. Оно не выражало ровным счетом ничего – ни сочувствия, ни симпатии, ни раздражения. Одно только зловещее спокойствие человека, намеренного довести дело до конца.
Не совсем понимая, что от нее требуется, Лиза медленно села. На всякий случай отползла подальше к стеночке и осталась сидеть там, поджав ноги, завернувшись в одеяло до подбородка. Собственная нагота отчего-то смущала ее, тем более что Венсан был полностью одет.
– Что сказали твои родители, когда узнали об изнасиловании? Какова была их реакция?
– Господи, да зачем тебе это?
Сидя на стуле так прямо, как будто его привязали, Венсан почти незаметно играл не заправленным в шлевку кончиком ремня. В голову Лизе полезло черт знает что.
– Хочу понять, по какой причине эта история застряла в твоих мозгах.
Она ожидала услышать что-то подобное.
– Какая разница, бог ты мой? Что копаться в дерьме шест–надцатилетней давности?
– Как известно, чтобы победить невроз, нужно вернуться к его истокам.
– Мой невроз, – взвилась Лиза, – это только мой невроз и ничей больше! Я не собираюсь с ним расставаться. А твое мнение меня не интересует, ясно?
– Как вели себя твои одноклассники? – спросил Венсан, пропустив эту тираду мимо ушей. – Перешептывались за твоей спиной? Хихикали? Откровенно злорадствовали?
Она не отвечала. Щеки у нее горели, сердце колотилось, и, глядя в лицо сидящего напротив негодяя, она втихомолку радовалась тому, что, явившись без приглашения в ее спальню, он включил только маленькое настенное бра. Верхнего света она бы просто не вынесла. Не случайно в полиции применяют этот трюк – слепящий свет лампы в лицо. Полиция, жандармерия... садисты чертовы. Привыкли распоряжаться, драть глотку, идти по головам. Как будто, кроме них, никто не имеет права голоса. «Победить невроз... А с чего ты взял, что я нуждаюсь в твоей помощи?»
– Элизабет, – окликнул он вполголоса. – Я задал тебе вопрос. И даже не один.
– Да пошел ты...
Она обронила это чуть слышно, сквозь зубы, и получилось эффектно, как в американском кино.
Венсан чуть поморщился, словно получил пощечину. Но даже не шелохнулся. Продолжал сидеть, теребя пальцами кончик ремня.
Ну да, мальчики на такое реагируют. А нечего было напрашиваться.
– В чем дело? – усмехнулась Лиза. – Я позволила себе что-то ужасное?
– Ничего ужасного. Обычный кураж человека, не привыкшего отвечать за свои слова.
– Меня достали твои дурацкие вопросы, понял? Убирайся отсюда! Я хочу спать.
Несколько секунд он смотрел на нее, не говоря ни слова.
– А ты не думала о том, что я могу применить силу?
– Силу? – Она смерила его уничтожающим взглядом. – Ты что, бить меня собрался?
Его голос остался ровным.
– Бить не обязательно.
Поняв, ЧТО стоит за этим лаконичным ответом, Лиза задохнулась от возмущения.
