– Сколько же у вас всего детей? – не удержалась я от любопытства.
– Восемь, – развел руками Ефрем. – Мало, но зато всех поднял. Всех в люди вывел. Одиннадцать внуков имею.
– Поразительно…
В моем механистически налаженном мозгу моментально отщелкалась прогрессия. У Жемчужного восемь детей, если каждый из его восьми родит своих восемь, то получается, что при таких темпах через десять поколений на земле будет больше миллиарда цыган!
– Розочку мы баловали. Ее братья и сестры росли в трудных условиях… Она же появилась на свет, когда ко мне уже привалило богатство… О, я даже помню день, когда осознал, что богат…
– Вернемся к главной теме, – у меня появилось смутное ощущение, что Жемчужный до ужаса похож на моего помощника. – Расскажите, как пропала Роза.
Ефрем посмотрел на меня с упреком и, сложив руки на груди, демонстративно перешел на протокольный язык.
– Двадцатого сентября две тысячи второго года около пяти утра Роза убежала к своему жениху. Известно, что они встречались втайне от меня и отца Христо. Оперативные сводки доносят, что молодые люди хотели все открыть и заручиться нашим благословением.
Я насупилась и откинулась назад в кресле. Тайное обручение, надежда на благословение… Интересно, господа цыгане хотя бы знают, в Каком веке живут?
– Так выдайте им благословение задним числом, и все уладится! – воскликнул Николай Иванович.
Младший детектив искренне верит, что все гениальное просто.
Жемчужный вздохнул и продолжил тоном 'ну я же вам в сотый раз объясняю…':
– Тут дело непростое. Отец Христо убил моего брата из-за девушки. Наш обычай это допускает, и его не выдали, но вражда пустила глубокие корни. Теперь наши дети полюбили друг друга, но судьба против их счастья.
Ефрем опустил голову и закрылся ладонью.
– Ай-яй-яй! – покачал головой Николай Иванович. – Прямо по Шекспиру! Гамлет и Дездемона!
– Два года назад Христо ушел из табора и поклялся увести Розу, как только, – тут Жемчужный перешел с актерского языка на обывательский, – создаст материальную базу для молодой семьи. И никто не знает, куда он поехал… Поэтому я к вам и пришел. Найдется Христо – найдется и наша девочка. Хотя… – Ефрем замолчал и, порывисто вздохнув, закусил губу. Вроде как сдерживая рыдания. – Не знаем, что думать… Через два дня после исчезновения Розочки к нам в комнату влетела ласточка, покружила над нами и вылетела прочь. У жены после этого сердечный приступ случился. Вы ведь знаете, что означает птица, влетевшая в дом? Это душа умершего!
– Я не верю в приметы, – мои пальцы нервно дрогнули, – ну, или почти не верю…
Вообще-то от черных кошек я шарахаюсь. И если за чем-нибудь возвращаюсь, обязательно смотрюсь в зеркало. Еще когда рассыпаю соль, то кидаю три щепотки из рассыпанной кучки через левое плечо, стучу по дереву и плююсь, всегда стараюсь утром ставить на пол сперва правую ногу, потом левую. Кроме того, стараюсь не планировать важных дел на пятницу тринадцатого. Ну, и серебряную монетку под порог новой квартиры положила. А так в приметы не верю… Все дело в самовнушении! Я же цивилизованная женщина, врач, между прочим.
– Прошу тебя, найди нашу девочку! – вернулся к высокой патетике наш гость. – Чтобы мы хоть знали, где она! Заплачу тебе любую цену, только назови! Пятьдесят тысяч долларов заплачу! Хочешь больше – заплачу больше! Только найди! – Ефрем поставил локти на колени и закрыл голову ладонями.
Николай Иванович, прикончив пятый или шестой бокал 'Хеннесси', встал, положил руку на плечо Жемчужного и, тряхнув всеми своими подбородками, сказал:
– Не волнуйся, друг! Я буду искать твою дочь, как свою собственную!
Жемчужный тоже встал и многозначительно кивнул младшему детективу Яретенко.
– Мой народ тебя не забудет.
– Извините, что вмешиваюсь в героическую сцену, – язвительно проговорила я, – но вы случайно не прихватили с собой фотографии вашей исчезнувшей дочери?
– Обижаете, – Жемчужный надулся и полез во внутренний карман кожаного пальто. – Вот!
Секунду я смотрела на фотографию, поднесенную к моему носу, как баран на хрестоматийные ворота. Потом для верности протерла глаза, закрыла их и опять открыла.
– Вы ничего не путаете? – спросила я, уставившись на Жемчужного.
Тот повернул фотографию к себе, вытащил из другого кармана очки, надел их и еще раз посмотрел.
– Фу-ух, я уж думал, не ту фотографию взял! Вы так не пугайте, – махнул он рукой. – Ничего я не путаю! Это моя дочь – Роза Жемчужная.
– Да? – я плотно сжала руками виски. В голове пронесся вихрь. Говорят, у каждого человека на Земле есть абсолютный двойник и все люди братья. Судя по фотографии, встречаются и сестры-близнецы. Что же? Не верить своим глазам? Или допустить, что чудеса иногда случаются? Факт оставался фактом: с портретной, профессионально выполненной цветной фотографии размером тринадцать на восемнадцать на меня смотрела… Ольга Корсакова! Только я разинула рот, чтобы сказать: 'Да она же только что здесь была!', как Николай Иванович, взмахнув руками, завопил:
– Сан Саныч! Я вспомнил! Мне нужен срочный укол! Ой!
Помощник схватился за сердце и заковылял к двери.
Жемчужный недоуменно уставился на поклонника цыганского романса.
