Однако за этот год успел он произвести многие добрые перемены. Теперь уже не только в Ладоре, синегорской столице, но и в каждом селении правили выбранные народом старосты, правили по законам Совести и Правды, установленным мудрыми предками. И сама природа словно обрадовалась миру и согласию, царившим в княжестве Владигора: зимой выпало достаточно снега, вовремя кончились весенние заморозки, а летнее тепло так удачно перемежалось с обильными дождями, что жители собрали невиданный прежде урожай. Но что и вовсе было удивительно — в реках прибавилось рыбы, а в лесах хорошего пушного зверья.
В столице не было за последние месяцы ни воровства, ни больших обид. И в каждом доме ежедневно люди благодарили богов за то, что даровали они молодого мудрого князя, и молили их, чтобы подольше продлились столь счастливые дни.
И никто не догадывался, что новые невзгоды уже близки.
НОЧНЫЕ СТРАННОСТИ
Сын старосты Разномысла Млад поджидал невесту. По нескольку раз за день он взбирался по узким высоким ступеням деревянной винтовой лестницы на сторожевые башни, благо как раз ему и доверено было проверять городскую стражу. С башен хорошо просматривались ближние окрестности. Отодвинув очередного стражника с крепким копьем в руках, Млад сам вглядывался в дорогу, что прямой лентой шла из лесного края через луга, поле и, рассекая на две части застенье — новый город, который в последние годы вырос за городской стеной, — упиралась в городские ворота. Кто только не ехал к городу по этой дороге. Уже перед рассветом у ворот собирались местные крестьяне и рыбаки. Один вез на продажу курей, другой — мешки с мукой, третий — кузова с грибами, у четвертого в больших корзинах трепыхалась свежевыловленная рыба. Еще вели на продажу и убой коз, коров, приводили жеребцов на случку. У всякого было в городе свое дело. Вот и сновал народ по дороге туда и обратно.
Но Млад высматривал не одиночный возок, а большой богатый обоз из многих повозок, сопровождаемый стражей. Обозы тоже иногда появлялись на дороге, однако все они были из других краев, и Млад уже начал тревожиться. Договоренный срок подходил к концу, невеста же все не ехала. А ну как князь надумает охоту и прикажет Младу его сопровождать? Кто тогда встретит его Снежаночку? Невесту, как и собаку, другу не доверишь. Млад хоть и был юн, но уже знал, что такие поручения добром не кончаются. Вот он и проводил дни в смутной тревоге — охранял стены города, смотрел за порядком на улицах, чтоб по пьяному делу кто кого не обидел, да лазал постоянно то на одну, то на другую башню.
А в последнюю ночь с ним произошел случай, о котором он не знал, как и докладывать князю.
Как и положено, он стал обходить вместе с тремя стражниками город. Двое парней впереди несли факелы. Факелы едва освещали пустынные темные улицы, но Млад привык за год службы ходить и без света, потому что помнил каждую рытвину, — по три раза в ночь станешь обходить, так и запомнишь. Факелы же были больше нужны для порядка. Во-первых, чтоб жители не тревожились — видели, что не разбойники какие крадутся во тьме, а их же стражники.
Во-вторых, если кто подгуляет, как его узнаешь без факела, поднесенного к лицу?
В эту ночь происшествий не было. Млад спокойно обошел город, отпустил сопровождавших парней поспать и вдруг в лунном свете увидел летящую со сторожевой башни стрелу. Эта стрела была нацелена прямо в окно княжьего терема, и Млад вздрогнул — в то же мгновение должно было со звоном и треском обрушиться дорогое заморское стекло, которое недавно доставили для княжеского терема. Но звона не произошло. Стало быть, еще того хуже — окно открыто. А что могла наделать эта стрела, если князь стоял в тот миг у окна, — Млад не хотел и думать.
Он рванулся к башне, чтобы не дать уйти стрелявшему. Перепрыгивая через несколько ступеней, взлетел по винтовой лестнице и увидел закадычного друга Якуна, растянувшего рот в глупейшей улыбке.
«Пьян!» — первым делом подумал с удивлением Млад.
Дело в том, что Якун никогда никакого зелья не употреблял. А стражник и вовсе обязан блюсти дежурство тверезым. Теперь же Младу полагалось срочно вызвать замену, а закадычного друга сопроводить в темницу. Но что особенно поразило Млада — это скорость, с какой Якун успел отыскать зелье и очутиться здесь, наверху. Совсем недавно во время обхода они столкнулись на улице — Якун шел от своей невесты домой, а на башенное дежурство ему полагалось заступить с утра.
— Ты что ж, осиновый пень, наделал?! — негромко вскричал Млад. — Ведь ты по княжьему окну стрелял!
— А хоть бы и по княжьему! — пьяно ухмыляясь, отозвался Якун.
— Давай руки, сейчас вязать тебя, дурака, буду, — почти со стоном проговорил Млад.
Он уже полез к поясу за веревкой, как вдруг получил такой удар в лицо, от которого едва не покатился вниз по лестнице. А когда поднялся с колен, Якун уже спрыгивал с той же лестницы на землю.
Млад сразу крикнул стражнику на соседнюю башню, чтобы тот передал о случившемся по цепи дальше, а сам бросился в погоню за собственным другом.
Якун, несмотря на нетрезвое свое состояние, проявил изрядную прыть, и поймать его оказалось непросто. Он скрылся за углом, а когда Млад тоже завернул за тот угол, то получил поленом по голове.
Это было уже чересчур, и Млад перестал придумывать план, как станет утром выручать друга, а, разозлившись, снова бросился за ним следом по темным улицам. Он уже догнал его и схватил за руку, однако тот пырнул его ножом. Нож этот закадычный друг целил Младу в сердце, но попал лишь в предплечье. Млад от неожиданности ослабил хватку, Якуну удалось вырваться и убежать снова.
Эта последняя стычка случилась поблизости от их домов, и Млад, вместо того чтоб продолжать погоню, решил предупредить родню Якуна. Пусть отлавливают его сами, а утром ведут к князю с повинной.
Каково же было его изумление, когда на громкий стук в деревянные ворота вышел сам Якун, заспанный и абсолютно тверезый! И ничего не мог понять из сбивчивого рассказа Млада. Он клялся и божился, что ни на какую башню не лазал, да и зачем ему это, если с утра заступать на дневное дежурство.
— Как расстались с тобой возле дома, так я сразу пошел в опочивальню и заснул! — уверял он. — Ну сам подумай, не враг же я себе, чтобы зелье ваше употреблять!
Потому Млад и не знал, что и как теперь докладывать князю.
Днем ночная история разрешилась легко. А может быть, еще больше запуталась. Воевода Ждан сказал Младу по секрету, что ночью и в самом замке случилось непонятное. Настоящие дружинники отчего- то крепко заснули, а вместо них в княжеские палаты ворвались переодетые волкодлаки.
— Только наш князь другим не чета — всех порубил! — закончил рассказ воевода. — Однако ты обо всем этом помалкивай. А стрелок твой тоже, по всему видно, был из волкодлаков. Следовательно, Якуна и винить не в чем. А нам теперь — не в оба глаза, а во все четыре надо смотреть!
Вот и смотрел Млад во все четыре глаза — и в городе, и со сторожевой башни.
И высмотрел сначала одно посольство, потом другое, третье. Все они торопились от своих государей к князю Владигору. А когда пропускал посла Есипа от княгини Божаны, вдруг какой-то мужичишка отошел от возка, обнял его и спросил, заплакав:
— Млад! Млад! Или ты не узнаешь меня? Я же Власий, отец Снежаночки.
Млад на мгновение отстранился и вгляделся в плачущего мужичка.
Это был и в самом деле отец его невесты. Но только не как обычно важный и красиво одетый, а словно какой-то замусоленный, словно его перед этим по печным трубам таскали, а потом отмывали в лужах.
— А Снежаночки нет… — выговорил Власий трясущимися губами и громко зарыдал.
— Как нет? Почему нет? — не поверил Млад.
