заслуг увеличился. Прибавилось звездочек на фюзеляже его Яка, а рядом с первым орденом появился еще один, боевого Красного Знамени, и медаль «За отвагу».
Не менее важным было и другое. Гордиенко родился в Запорожье. Там, на одной из заводских окраин, в маленьком домике, жил его отец-пенсионер. К нему в самом начала войны эвакуировалась жена Василия — Надя. Надины же родители жили в Мариуполе.
Такое счастливое стечение обстоятельств плюс его личные качества делали Василия Гордиенко подходящей кандидатурой для осуществления задуманной операции. Об этом прямо сказали лейтенанту, добавив, что последнее слово остается, за ним.
— Я считаю, что рассуждать тут долго нечего. Партийная дисциплина для всех одна. Приказывайте.
— Не имею права сейчас приказывать. Вот когда ты все взвесишь, сам придешь к нужному решению, и сердцем и умом придешь, тогда изволь слушаться — оплошности не спущу. Понял?
— А с товарищем, который пропал, вы тоже так?
— Тоже так.
— Ну что ж, поскольку я теперь вроде и за него в ответе, и на его место иду, считайте, товарищ полковник, что со всеми колебаниями покончено было еще тогда, им. Решил он и за себя и за меня...
Потянулись дни учебы. И когда Дубровин лично убедился, что Василий готов к выполнению задания, ему вручили аусвайс, сделанный по образцу раховского, и в ночь на 8 августа отправили самолетом в партизанский отряд Беспалько. Приземлился Гордиенко удачно и на следующий день, детально ознакомившись с обстановкой на месте, двинулся в путь.
Аусвайс сработал безотказно. Меньше чем за трое суток Гордиенко добрался до Запорожья и еще до начала комендантского часа был на пороге отчего дома.
На следующее утро Гордиенко явился в немецкую комендатуру для регистрации. У него отобрали аусвайс, документы отца и жены и заставили прождать в приемной больше двух часов. К полудню его наконец проводили в кабинет, где, кроме пожилого немецкого офицера, находился еще какой-то гражданский тип.
Разговор с немцем был непродолжительным. Тот лишь поинтересовался родственниками в Запорожье, с какого времени он находился в плену и какую должность до того занимал в Красной Армии, где работает жена. Но когда офицер, даже не кивнув на прощанье, вышел из кабинета, «цивильный» буквально засыпал Василия вопросами. Его интересовало все — и детские годы, и учеба в летной школе, и служба в армии, и поведение в лагере, и точное название хуторов и сел, через которые Гордиенко добирался из лагеря в Запорожье. Даже не искушенный в подобных делах Василий понял, что попал в руки опытного контрразведчика. Правда, в этом разговоре у лейтенанта неожиданно появился довольно веский козырь. Прослужив почти полтора года в Стрые, недалеко от Львова, Василий, знавший украинский язык еще с детства, без труда освоил наиболее характерные словечки и обороты местного диалекта. И сейчас умело вставлял их в беседе с «цивильным».
Под конец беседа приняла доверительный характер.
— Настоящие патриоты Украины формируют сейчас добровольческую армию, — заговорщически сообщил гражданский тип.
— Если бы можно отложить наш разговор хотя бы на недельку — устал и в лагере.
— Бога ради! Сейчас требуется только ваше согласие. Вначале отдохнете, потом подучитесь. Наше дело такое — без подготовки никуда...
— Ну это другой вопрос.
— Значит, по рукам, сотник. А? Каково звучит — «сотник»?
— «Полковник» звучит лучше.
— Будешь, друже Гордиенко, будешь и полковником. Дай только срок.
Ситуация, в которой Гордиенко оказался столь неожиданно, не была предусмотрена в плане, разработанном в Особом отделе фронта. Пока что Василий радовался полученной отсрочке — все-таки можно успеть съездить в Мариуполь.
На следующий день Гордиенко с женой зашли в комендатуру поблагодарить немецкое командование за предоставленную им возможность быть вместе и вручили дежурному офицеру прошение о пропуске в Мариуполь.
Разрешение на выезд и все необходимые документы они получили в тот же день.
Пользуясь «железными» документами, Василий и Надя безбоязненно разгуливали по Мариуполю, и вскоре Гордиенко хорошо изучил расположение улиц и даже несколько раз проходил мимо дома, в котором, по его данным, должна была жить жена Рахова, но зайти боялся. Если Рахов арестован, в квартире могла быть засада.
Тогда он решил прибегнуть к помощи жены. Во время одной из прогулок сказал Наде, что в Мариуполе должен жить один из его друзей по немецкому лагерю, лейтенант Коля Рахов. Парень чудесный, всегда делился последним куском хлеба, который умудрялась передать в лагерь тетка его жены. Она же помогла Николаю освободиться из плена еще в прошлом году. С тех пор срок прошел немалый, но он боится идти к Раховым. Лучше всего было бы выяснить через соседей, добрался ли он домой и как поживает сейчас. К счастью, недалеко от Раховых жила старая Надина учительница, и жена охотно вызвалась навестить ее.
Надя возвратилась в подавленном настроении. По ее заплаканному лицу Василий понял, что оправдались предположения товарищей. Немного успокоившись, Надя слово в слово пересказала все, что услышала от старушки учительницы.
Еще в начале года Рахов объявился на какое-то время в Мариуполе, но вскоре вновь исчез. Куда он делся, никто из соседей не знал, однако его жена с теткой не голодали.
Но вот в конце июля к дому Раховых подъехала машина с эсэсовцами. Они перевернули в квартире все вверх дном. Галю вместе с теткой куда-то увезли. Потом через чиновника городской управы, который жил на этой- же улице, стало известно, что Рахов был советским разведчиком и его расстреляли.
Возвратившись в Запорожье, сотник Гордиенко начинает свою службу в запорожском «коше». Наиболее заметной фигурой здесь был Семен Крячко, бывший хорунжий петлюровской армии, личный адъютант начальника контрразведки. Крячко еще в 1918 году начал сотрудничать с немцами, поэтому в гестаповских и абверовских кругах был своим человеком.
Как удалось выяснить Василию, Крячко подбирал людей для спецподразделений абвера, намечаемых к заброске в тылы Красной Армии, и Гордиенко поставил перед собой цель войти в доверие к петлюровскому контрразведчику. Но руководство местной абвергруппы давно уже имело виды на бывшего красного лейтенанта, и вскоре Гордиенко был приглашен для деловой беседы к начальнику абвергруппы-201 майору Шредеру.
Курсы по подготовке диверсантов и террористов располагались в семи километрах от города. В спецподразделения абверовцы отбирали самых отпетых головорезов. «Учебная программа» строилась в расчете на то, чтобы как можно быстрее натаскать «обучаемого» в приемах массового уничтожения людей.
Василий в совершенстве овладел стрельбой из всех видов оружия, подрывным делом, искусством верховой езды и вождения машины. К моменту выпуска он по праву претендовал на роль старшего команды.
Но еще со времен первой мировой войны Шредер, специализировавшийся по «восточному направлению» и множество раз имевший возможность убеждаться в продажности и беспринципности буржуазных националистов всех мастей, не доверял своим новым союзникам и помощникам и отводил им роль исполнителей — не больше. Незадолго до заброски в советский тыл в группу Гордиенко прислали нового старшего — немца из одесских «фольксдойчей»: Александра Крафта.
С первых же шагов Крафт круто взялся за дело. С разрешения майора Шредера он заменил радиста, которого за время совместной подготовки Гордиенко успел прибрать к рукам. Понимая, какую опасность таит в себе вышедшая из-под его начала и контроля банда «мстителей», Василий лихорадочно искал выход. Ведь он даже не знал пока предполагаемого района их выброски. И Василий решил, что, на худой конец, взорвет самолет со всей группой в воздухе. И только случай спас положение.
