I
Василий Захаров выглянул за ворота. Безлюдная улица задыхалась от снежного ветра, обжигала холодом. Василий протиснулся в калитку и тихонечко прикрыл ее, чтобы, не дай бог, не клацнула задвижка. Напрасные опасения — все звуки тонули в снежной пыли и ветре.
Укутывая лицо башлыком, он пошел вдоль забора, невысокий, плечистый, завернул за угол, и тут, словно его ждали, выплыли три темные фигуры. У переднего, в свете одинокого уличного фонаря, за спиной блеснул штык. Хлестнул резкий, простуженный голос:
— Стой!
Приказ патрульного швырнул Захарова обратно за угол, в снежную кипень. С тоскою подумал: белый бы полушубок — и растворился б меж сугробами. Не захотел надевать чужой, новенький, напялил свой, в угольной пыли, въевшейся так глубоко и прочно, что никогда и ничем не очистить, не отмыть.
Ветер бил в спину, подталкивал, бежать было нетрудно. Но ветер помогал и патрульным. Он слышал их возбужденные, злые голоса, тяжелый топот, бряцанье оружием.
Выскочив в маленькую улочку, пошел уже не таясь. Ни света, ни людей. Если патруль, сказать: «Знать ничего не знаю. От крали иду. А что в поздний час — виноват. Загостился, проглядел время. Тороплюсь на пароход». Матросская книжка при себе, а без ночного пропуска — не беда. Какие с матроса взятки?
Не знал Захаров, что глава Северного правительства, он же командующий белой армией, стремясь штыком и пулей навести порядок и обезопасить тылы, издал приказ — после комендантского часа задерживать всех без исключения, за неподчинение — расстрел!
Шел окраинными, темными переулками. До морского причала остался какой-то квартал. Успокоился.
Из высоких узких окон питейного заведения на дорогу падал свет, сквозь двойные рамы доносилась музыка — пьяное веселье. Там офицеры швыряются деньгами Северного правительства. Чем ближе фронт, тем меньше им цена. Как только город будет сдан, ими только заклеивать щели в ставнях.
И вдруг под фонарем трое — патруль! Сколько же их сегодня в городе! Заметил — у одного рука рванулась к оружию. Не уйти! Пьяно зашатался, пошел на офицеров.
— Братцы, а где причал? — И радостно провозгласил: — Выручайте, братцы!
— Документы! — словно штык вонзили.
— Весь документ на мне, — захлопал себя по измазанному угольной пылью полушубку. — Кочегар я. Тяпнул для сугрева. Но вы, братцы...
— Назад! — Захаров увидел перед собой бешеные глаза, тонкое нервное лицо, искривленные злостью губы.
«Влип!»
Патрули из офицеров-фронтовиков — это не разленившиеся, откормленные американской тушенкой офицерики комендантских частей. По телу расползался холодок, но Захаров продолжал игру, весело гаркнув:
— Виноват, ваше благородь! В темноте не разглядел, думал,солдаты.
— Документы!
Развернув матросскую книжку, офицер подошел к окну и долго вчитывался в нее. Возвратившись, подобревшим голосом спросил:
— На «Соловье Будимировиче»?
Вытянулся Захаров, на всякий случай качнулся:
— Так точно, ваше благородь! — отрапортовал с искренней радостью. — Кочегар парохода «Соловей Будимирович»!
— Благородь да благородь, — поморщился офицер. — Ты эти штучки брось. Не знаешь — отменено?! Почему шляешься по ночам, в комендантский час? — взвился, накаляясь от своих же вопросов.
«Ну и психованный!» — в отчаянье подумал Василий Захаров, а вслух повинился:
— Не углядел, как стемнело. У знакомой был.
— В комендатуру! Глаз не спускать! — Офицер обернулся к сопровождавшим. — Весьма подозрительный тип. И вовсе не пьян. Завтра проверим, у кого был.
— Так точно, не пьян! — воскликнул Захаров. — Какой хмель от двух стаканов?!
Его толкнули в спину стволом винтовки.
— Пошел!
...Когда Василия Захарова вызвали из подвала, за окном был уже день. Солнце желтыми пальцами трогало стекла, очищая верхнюю часть от изморози.
В небольшой комнате за столом — ночной капитан с тонким, нервным лицом и усиками под носом. Испытывающе, молча смотрит на Захарова. Под этим жестким, ненавидящим взглядом стоишь как перед револьвером. Захаров повел плечами, огляделся, будто искал место, где бы спрятаться.
— Рассказывай! — закричал капитан.
Захаров закрыл глаза, чтобы не видеть перекошенное бешенством лицо. Сжаться бы, согнуться, укрыться от капитана. Глянул в зарешеченные окна, прислушался к шагам за дверью.
— А че? — прикинулся простачком.
— Не ломай дурочку! Рассказывай или... к стенке! На утренней зорьке. Слыхал сегодня?
От этого зловредного человека не просто отделаться. Но в чем вина?... Нарушил комендантский час? А дальше? Одни подозрения. Если потребует — повести к дому, если вздумает проверять — путь будет не близок, и на том пути уж не упустить свой шанс. Иного выхода не придумать!
— Не знаю, че надо. Познакомился вчера с одной, в гостях был. Ежли охота, могу показать, проверьте.
— Улица? Номер дома?
— Да кто ж его знает? — наивно удивился Захаров. — Я не домом интересовался. Если надо, провожу, сами спросите. В Соломбале. Домик небольшой, заборчик зеленый...
— Пошли, — сказал зловеще капитан и расстегнул кобуру. — Но не вздумай бежать! На месте! Без разговоров!
— Пошли! — бодро откликнулся Захаров.
— Бери. — Капитан указал на чемоданы в углу. — Все!
Четыре чемодана, словно кирпичами набиты. «А их-то зачем?» — не понимал Захаров, но не стал спрашивать. Два взял на ремень, перебросил через плечо, два — в руки.
— Иди! Налево... Направо... — командовал за спиною капитан.
Вышли на улицу. Свежий морозный воздух плеснул в лицо, мыл как родниковая вода.
— Пошел, пошел, — подталкивал капитан. — Не туда!
— Как не туда?
— Разговоры!
— В другую сторону идем.
Капитан не ответил. На улице одни солдаты и офицеры, не город — военный лагерь. К центру тянутся санные обозы с ранеными. Торопятся пароконные упряжки с тупоносыми стволами орудий.
Шла воинская часть. Обмороженная, усталая, потрепанная в боях. Захаров вглядывался в лица солдат: о чем они думают? На что надеются? Отступающая, обреченная армия.
Захаров замедлил шаг, но капитан толкнул в чемодан на его спине.
— Шевелись! В порт!
Подвижный летней порой, рейд сейчас был намертво скован льдом. У причала возвышался черный борт «Соловья Будимировича», прихваченный седой изморозью.
Обрадовался Захаров и встревожился. Как бы там ни было, а на своем пароходе в обиду не дадут. Но что задумал капитан?
Подошли к косой линии трапа вдоль борта. Но тут подкатило несколько саней, и Захарова оттолкнули в сторону. Прошли на трап генерал, полковник, офицеры чинами поменьше. Капитан кинул Захарову:
