В часовне стоял полумрак. Помолившись, коммерсант вынул из кармана монету, бросил в ящик для приношений.
— Вот и все, долг отдали, теперь к намеченной цели!
На Старой площади они вошли в здание Центрутиля.
— Николай Николаевич, обождите меня здесь, я сейчас. — Душечкин исчез в коридоре за лестничной клеткой.
Буробин достал книжку, сел на подоконник. Душечкин не появился ни через пять минут, ни через тридцать.
Буробина стали одолевать неприятные мысли. И вдруг он почувствовал на себе чей-то взгляд. Обернулся. На него пристально смотрел мужчина средних лет с прилизанной головой, одетый в защитного цвета френч и галифе. Перехватив взгляд Буробина, он торопливо примял папиросу об урну и ушел в коридор...
Буробин невольно стал осматривать ожидающих, входящую, выходящую публику. Ему показалось, что им интересовались по меньшей мере еще двое...
Наконец появился Душечкин. Лицо его было сияющее.
— Вижу, что заждались, Николай Николаевич, но что я мог поделать?
Буробин усмехнулся.
— Это что ж такое получается, Леонид Павлович: я вас к самому начальнику управления водил, а вы меня два часа держите в вестибюле.
— Николай Николаевич, голубчик вы мой, разве я вас хотел чем-нибудь обидеть?! Конечно же, нет. Но поймите меня правильно, у нас с вами разные возможности: я ведь человек со стороны, если вы можете требовать, то я — только просить, да притом как просить... Вот и не хотел, чтобы вы видели, как я работаю. — Он добродушно и искренне улыбнулся. — Ради бога, не волнуйтесь и, пожалуйста, верьте мне — все будет хорошо.
Буробин сделал вид, что Душечкин его убедил.
— Ну вот и прекрасно, — сказал коммерсант. Он достал из бокового кармана часы, в удивлении выпятил губы. — Опять к обеду опоздал. Будет же мне от жены нагоняй. Ну да ладно! — Опять улыбнулся. — Вообще-то я доволен сегодняшним днем — встретился почти со всеми, от кого зависит металл. Завтра будет легче.
Они вышли на площадь, договорились о новой встрече и расстались. Душечкин пошел к Мясницкой, Буробин — в сторону Замоскворечья, сразу на Лубянку идти было небезопасно. И вскоре почувствовал, что поступил правильно.
При переходе Варварки его внимание привлек мужчина, который шел за ним. Буробину показалось знакомым лицо. «Неужели?» Буробин схватился за голову и, будто что-то забыл, пошел обратно. Мужчина нервно дернулся. Похоже было, что он искал, куда бы скрыться, но возле него была глухая стена дома. Тогда он надвинул шапку на глаза и торопливо прошел мимо.
«Так и есть: жировик на щеке, ямочка на подбородке...» Это был один из тех, кто бросился Буробину в глаза в вестибюле Центрутиля. «Новость!»
Буробин зашел в магазин, купил соли. Когда стал спускаться на Софийскую набережную, опять заметил этого же мужчину — он шел по Москворецкому мосту.
Дома Буробин раздеваться не стал, взял ведра, пошел за водой. Мужчина стоял в парадном соседнего дома. Сомнений не было — за ним следили. О Лубянке нечего было и думать.
На следующий день, отправляясь на встречу с Душечкиным, Буробин решил посмотреть, нет ли за ним слежки. Его сопровождал уже другой из Центрутиля. Дело оборачивалось значительно серьезней, чем он предполагал. Душечкин был рад встрече.
— А, Николай Николаевич, дорогой вы мой, пришли...
Буробин нехотя пожал ему руку.
— Что это сегодня с вами? — встревожился коммерсант.
— Да так, рана спать не давала.
— А я уже думал, не случилось ли что...
Опять пошли в Центрутиль. По дороге Душечкин заглянул в часовню...
В Центрутиле сразу поднялись на второй этаж. Остановились у двери, на медной дощечке которой было написано: «Драгин И. В.».
— Только будьте молодцом, — непонятно зачем сказал Душечкин и, подбадривающе похлопав Буробина по плечу, открыл дверь.
— Игорь Владимирович, это мы...
— А, входите, входите, — встретил их вчерашний мужчина во френче, которого Буробин видел в вестибюле. От него пахло какими-то очень приятными духами.
Познакомились.
— А я вас вчера в нашем вестибюле видел, — улыбаясь, сказал Игорь Владимирович. — Вы, наверное, Леонида Павловича ждали? — Он гостеприимно предложил раздеться.
Буробина поразила обстановка кабинета. В нем был массивный письменный стол, обтянутый мягким бордовым сукном, такого же цвета кожаное кресло, вдоль стен, выкрашенных в нежный розовый тон, стояло с дюжину полумягких кресел в бордовой обивке с резными подлокотниками, в углу у стола — сейф, отделанный под красное дерево, по бокам большого окна висели бордовые бархатные шторы, из-под них виднелись кипенно-белые тюлевые. В кабинете было просторно и светло.
«Да!» Невольно вспомнился кабинет Резцова, его обстановка. Скромный письменный стол, на нем простенький чернильный прибор, телефон, жесткий стул с высокой спинкой, справа от стола небольшой сейф, слева у окна маленький столик, около него два венских стула, в углу за коричневой раздвижной шторкой темная железная кровать, аккуратно заправленная светлым пикейным одеялом, переносная деревянная вешалка...
— Располагайтесь, товарищи, — сказал Игорь Владимирович и провалился в мягкое кресло.
Разговор начался как-то сам собой. Игорь Владимирович поинтересовался у Буробина, где он остановился в Москве, не нуждается ли в гостинице или еще в какой помощи. Потом поговорили о трудном положении на фронтах.
— А вы, если не секрет, где служили в армии? — спросил Игорь Владимирович. — Я ведь тоже всего год как снял военную форму.
Буробин с нескрываемой укоризной глянул на Душечкина: «Мы зачем сюда пришли, металл выбивать или?..»
Душечкин, внимательно следивший за разговором, улыбнулся: «Не глупи...»
Буробин стал терпеливо рассказывать.
— Подумать надо, — оживился Игорь Владимирович, — вы командовали пешей разведкой! И в тыл врага, естественно, ходили?
— За «языком», — с достоинством ответил Буробин.
— Весьма интересно, я вот в боях участвовал и с белополяками, и с кайзеровцами, но то, знаете, в боях, когда у тебя за спиной свои... А ходить в тыл, где надеяться можно, как говорится, только на свои силы, не доводилось, да я, наверное, с этим и не справился бы — духу б не хватило. — И сдержанно улыбнулся. — Ну а как попали в Управление Смоленской дороги?
Буробин смутился. Он даже вроде бы покраснел.
— Выходит, по знакомству...
— Ну-тке, ну-тке, это уже совсем интересно. — У Игоря Владимировича заблестели глаза.
— Да после того, как меня полоснуло в живот и потом подштопали, об армии, естественно, думать было нечего. Тогда командир полка и написал письмо старому своему другу Межерову. А тот меня направил поближе к дому... — Видя, с каким восторгом воспринял это сообщение Игорь Владимирович, Буробин не без улыбки подумал: «А как бы ты приятно сейчас выглядел, если бы вдруг узнал, куда меня направил командир полка на самом деле?»
Когда наконец вопросы у Игоря Владимировича иссякли, он попросил письмо. И, даже не читая его,
