— Ну вероятно, нет. Но прошел слух, что Экзюпериус — тьфу ты, чуть не сказал «жив и здоров»! Нет, что его мощи существуют или по меньшей мере их можно найти. В Бейлстере по поводу Экзюпериуса поднялась почти такая же суматоха, как в связи с Кордулой.
— Но если у них уже была договоренность, тогда зачем… — И я безнадежно махнул рукой.
— Жадность, обычная, элементарная жадность. Епископ Бейлстера вместе со своим помощником сэром Хьюгом де Кервези составили план, как обмануть капитана. Они хотели, чтобы он нашел для них Кордулу, а потом… убили бы его и получили Кордулу
— И тогда Кервези… ну, остальное я знаю. Значит, меня хотели просто подставить, обвинить в убийстве дьякона, а вместо этого я стал приманкой, чтобы поймать де Монтальяка, — просто потому, что прихватил с собой руку святой Евфимии? Значит, рука к этому не имеет никакого отношения?
— О нет! Сэру Хьюгу нужна была и рука — он послал тебя забрать ее и, конечно, собирался сам ею воспользоваться, но ты лишил его этой возможности. Полагаю, он хотел продать ее на подпольном рынке и посмотреть, кто на это купится. Он и тебя собирался использовать — вернее, твое бегство и вероотступничество, — чтобы получить власть надо мной, твоим учителем, угрожая начать расследование или что-нибудь в этом роде, если я откажусь предать капитана. Вот какой клубок, верно? Как бы то ни было, их замысел сработал лишь наполовину. А по сути дела, гораздо лучше, чем Кервези мог мечтать. Ты присоединился к капитану, а я должен был поспешно бежать из аббатства.
Ты сам там был, видел, как он наседал на нас. Ну и в итоге довел аббата до белого каления — это было в тот день, когда ты бежал. Аббат вооружил монахов луками, и мы встретили мерзавца с натянутыми тетивами. Вряд ли он подозревал, что монахи могут так разозлиться. Ну он и убрался, призывая на наши головы все громы и молнии и грозя гневом матери церкви. К сожалению, после этого мне в аббатстве стало несколько жарковато. Аббат с сожалением предложил мне взять академический отпуск на неопределенный срок для научных изысканий за рубежом — он даже был так добр, что написал для меня несколько отличных рекомендательных писем. И вот я здесь.
— И это уже не счастливая случайность, не так ли?
— Не совсем. Я кое-что разнюхал для капитана, пока болтался по христианскому миру в качестве нищенствующего монаха. Какое это было замечательное время, Петрок! Так я познакомился с Альфредом Великим — он такой же взыскующий истин человек, как и я. Мы встретились в Утрехте, и там мне удалось нарыть кое-какие крохи информации, ведущие к месту вечного успокоения Кордулы.
— И все было так здорово? Тебе же пришлось поспешно покинуть Бордо.
— Да, они меня выследили. Кервези, потеряв твой след, решил отправиться за мной — я же стар и передвигаюсь медленно, сам понимаешь. Но я научился кое-каким хитростям, особенно за последний год. Убрался как раз вовремя, и это тоже оказалось весьма удачно, потому что пришлось спешно отправиться в Рим, где я нашел последнее недостающее указание, являющееся ключом к нашей тайне.
Я молча подлил нам вина и сделал ему знак продолжать. Он опять меня заинтриговал.
— Рим, Петрок, Рим! Если Господь позволит, я намерен провести там свои последние дни, роясь в библиотеке Ватикана, как старый кабан! К счастью, у меня была конкретная задача, иначе я застрял бы там навсегда. Ты не поверишь, Пэтч! Там есть все! Ответы на все вопросы да еще миллионы новых вопросов и ответы на них тоже…
— А наш конкретный вопрос?
— Письмо! — воскликнул он, стукнув по столу. — Очень легко найти! Письмо от папы Льва Великого[63] некоему Эвдориусу, греческому консулу, который, как представляется, просил у него разъяснений по причислению к лику блаженных. Старина Лев был мастер писать весьма лапидарные письма, если можно так выразиться, но в этом послании — я уже сказал, что это был ответ, но у нас нет письма с вопросом — упоминаются Кельн, мученица и место под названием Коскино — это остров в Ионическом море. Кстати, в этом письме Лев весьма сдержанно высказывается по поводу идей бедного старика Эвдориуса, рекомендуя тому соблюдать особую осторожность и провести дополнительные расследования. Капитан тоже провел некоторые изыскания по собственной инициативе, и их результаты свидетельствуют, что на острове Коскино существует местный культ плодородия, а центром его является гробница святой Тулы. — Он выжидающе посмотрел на меня.
— Кордула — Тула? Очень может быть.
— Более того! Ты отправляешься на остров Коскино, мой мальчик.
— А ты, Адрик?
— Полагаю, брат Адрик заслужил некоторый отдых. Я его завтра утром пошлю обратно в Рим. — Это были слова капитана. Он, видимо, уже давно стоял в дверном проеме.
— Вы намерены переслать мощи Кордулы епископу? — спросил я его.
— Господи помилуй, конечно, нет! Я перестал работать на этого человека в тот самый день, когда ты попал к нам в Дартмуте. Но мне хотелось бы заполучить ее мощи, а сейчас, к сожалению, нужно успеть отыскать их, пока секрет не вылез наружу — а он наверняка скоро вылезет.
— Он настоящее чудовище! — воскликнул я.
— Епископ? Нет, это не самое ужасное чудовище. У него чудовищные амбиции, это так. Он хочет стать архиепископом Кентерберийским, «делателем королей», может, даже папой римским. Обычная вещь. Истинное чудовище — это его сын. — Он замолчал, поглаживая бороду.
— У епископа есть сын? — Я недоверчиво переводил взгляд с одного своего собеседника на другого.
— Кервези — незаконный сын епископа, Петрок, — пояснил капитал.
— Ох! — выдохнул я. Потом заглянул в свой бокал: пустой.
Две пары глаз — одна как у ястреба, другая как у совы — внимательно смотрели на меня.
— Ну и что теперь? — спросил я в итоге.
— Мы найдем эту реликвию и перевезем ее в новое место — в кафедральный собор Кельна, — сказал капитан. — Архиепископа чуть удар не хватил, когда я предложил ему продать ее. Мощи добавят великолепия его коллекции реликвий, связанных со святой Урсулой.
— А Бейлстер?
— К дьяволу Бейлстер! — ответил капитан.
Билл не заметил в переулке никаких подозрительных теней, но мы держали руки на рукоятях мечей, пока провожали Адрика до маленького монастыря, где он остановился. Перед тем как покинуть таверну, он передал капитану небольшой свиток, и тот тщательно упрятал его под одеждой. Это было письмо, как я понял, ключ ко всему, о чем рассказал мне Адрик. У меня все еще кружилась голова от всего узнанного. Я простой парень из Дартмура, и вот женщина, погибшая во времена, когда император еще сидел в Риме, протянула оттуда руку и выдернула меня из моего маленького и уютного мирка. И что еще более странно — я стал частью игры и включился в нее задолго до того, как столкнулся с сэром Хьюгом в «Посохе епископа». Я так задумался, что почти не обратил внимания, как Жиль вдруг ухватил меня за руку и указал куда-то вперед, на улицу, где собралась толпа. Капитан уже прижал Адрика к ближайшей стене.
— Пойди погляди, что там, Петрок. Что-то в монастыре случилось, мне кажется. Быстро, иди узнай, что произошло, но держись в тени. Билл, оружие наготове!
Я кивнул и затерялся в людском потоке, устремившемся в надежде на развлечение. Толпа запрудила всю улицу, так что мне пришлось протискиваться, чтобы попасть в первые ряды зевак. На меня ругались, но я все же пролез вперед и вытянул шею, чтобы не мешала торчавшая передо мной чья-то украшенная перьями шляпа.
Монастырские ворота были распахнуты настежь, и в проеме лежало тело в коричневой сутане бенедиктинца. Из-под сутаны сочился ручеек крови, стекая в придорожную канаву. Еще одно тело виднелось во дворе, сразу за воротами, освещенное языками пламени, которые прямо у меня на глазах вдруг вырвались из открытого окна и начали жадно лизать свес крыши низкого здания. Вокруг суетилось все больше монахов, и один из них выскочил на улицу, в немой мольбе протянув к толпе окровавленные руки. Все было понятно. Я протиснулся назад и скользнул в тень, где укрылись мои спутники. Капитал притянул
