Вспомнив об этом, Опал улыбнулась. — Он их хорошо прогонял, правда. И выглядел как живой. А потом Тьюла стала делать и других зверей из стекла. — Девочка перевела взгляд с неподвижного тела сестры на стража в углу палаты, потом обратно.
Мысли о Тьюле, страх и тревога не давали ей сосредоточиться. Поэтому я заговорила о другом: спросила ее о пути в Крепость. Темные глаза Опал расширились.
— Четвертый Маг подняла нас среди ночи; мы спали как убитые. — При слове «убитые» она вздрогнула, испуганно глянула на сестру. — Я еще толком не проснулась, едва соображала. И вдруг я уже на лошади, и мы несемся во весь дух в темноте. — Опал плотно обхватила себя руками за плечи, словно мерзла. — Когда Тьюлу сыскали, целители тотчас отправили ее в Крепость. А мама с отцом задержались — им надо было найти работников, чтобы следили за печами... да и за нами, детьми то есть, приглядели. А потом уже двинулись следом. Они еще где-то в пути. — Опал зачастила: — Мы их не встретили. Они не знают, что я здесь. Я впервые далеко от дома, и мы только останавливались поесть. Я спала в седле!
Так вот почему Айрис вернулась такая измученная. Даже сегодня у нее по-прежнему видны темные круги под глазами. И понятно, отчего Опал так подавлена — она тоже страшно устала. Пожалуй, лучше нам с ней прогуляться на воздухе. Это я и предложила, однако Опал не желала оставлять сестру. И согласилась, лишь когда я заверила, что с Тьюлой ничего дурного не случится, пока мы чуть-чуть погуляем.
Я показала ей Крепость, провела по самым красивым садам и аллеям. Было тепло, и удивительно легко дышалось. Дни нынче стояли теплые, а вечерами становилось свежо; воистину, сезон похолодания — мой любимый.
Никуда не спеша, мы с Опал вышли за ворота Цитадели. Улицы Крепости ей тоже были интересны. Мы дошли до рынка, и тут же объявился радостный, улыбающийся Фиск. Он провел нас к магазину, где я купила Опал смену одежды, а Фиск с важностью играл для нее роль гида.
Наконец девочка успокоилась, повеселела, и я начала задавать ей более конкретные вопросы. Она припоминала все новые истории, рассказывала их с удовольствием. А я, вытянув нитку магической энергии, соединила наши сознания и таким образом как бы воочию видела все то, о чем повествовала Опал. Я чуяла запах горячей печи на стеклодувной фабрике, ощущала в ладонях крупный песок.
— Когда были совсем маленькие, мы с Тьюлой часто прятались от Мары. Мара — старшая сестра. А мы нашли чудесное местечко, ни за что не догадаешься. Мара до сих пор не знает, где наш бывший тайник.
Опал живо, припомнила распростертые низко над землей ветви дерева, траву в солнечных пятнах; а я почуяла свежий запах влажной земли.
— Вот оно! — Я схватила девочку за руку. — Думай о нем; удерживай ваше укрытие в сознании. Сосредоточься.
Она подчинилась. Закрыв глаза, я погрузилась в чужое воспоминание. Стебли травы щекотали мне руки, когда я лежала в крошечной ложбинке укрытой за разросшимися кустами. Воздух был напоен сладким ароматом цветущей жимолости. В лучах утреннего солнца сверкали капельки росы. Сомнений не было: вот место, где прячется душа Тьюлы.
— Пойдем.
Махнув на прощание Фиску, я повлекла Опал к Цитадели. У двери в палату Тьюлы стоял страж; он приветственно склонил голову и пропустил нас внутрь.
— Разве мы не подождем Четвертого Мага? И остальных? — спросила Опал.
— Некогда. Я не хочу, потерять картинку. — Взяв Тьюлу за руку, другой рукой я сжала пальцы Опал. — Представь как вы с Тьюлой прячетесь в своем тайнике. Закрой глаза и сильно-сильно сосредоточься. Можешь?
Опал кивнула, ее побледневшее лицо напряглось.
Я нащупала сознание Тьюлы. Призраки ее страхов по-прежнему плавали, в пустоте, но они как будто, выцвели и подтаяли. Установив мысленную связь с Опал я тихонько двинулась сквозь сознание Тьюлы вслед за ароматом жимолости.
Призраки мигом набрали цвет, уплотнились и яростно кинулись на меня, не давая пройти. Воздух стал давящим, вязким, как патока. С трудом я отогнала призраков, пробилась сквозь их рой — и сейчас же угодила в колючие заросли. Сучьи цепляли одежду, острые шипы впивались в кожу.
— Уходи, — донесся до меня голос Тьюлы. — Я не хочу возвращаться.
— Твоя семья так ждет! Они скучают.
Колючие лозы обвивали руки и ноги, крепко держали, не позволяя сделать ни шагу.
— Уходи!
Я показала Тьюле воспоминания Опал: то, что пришлось пережить родителям и сестрам, когда она исчезла.
Колючие заросли чуть расступились. Сквозь переплетение ветвей я углядела Тьюлу: она лежала, сжавшись в комок, в своем тайнике — в крошечной травянистой ложбинке под низко склонившимися ветвями.
— Я не могу к ним прийти. Посмотреть в лицо...
— Родителям?
— Ну да. Я делала... всякое такое... Ужасные штуки, чтоб он меня не мучил. — Тьюлу передернуло. — А он все равно терзал.
Колючие цепкие лозы поползли по моим рукам, обвили шею.
— Они тебя любят.
— Разлюбят. Он расскажет, что я делала. Им станет гадко. Я была его рабыней, но плохо старалась. Все получалось скверно. Даже умереть для него не смогла.
Я подавила вскипевший гнев; придет время — и я рассчитаюсь с этим зверем.
— Тьюла, это он, — гадкий и отвратительный. Это он должен умереть. Мать с отцом знают, что он с тобой делал. И они очень хотят, чтоб ты вернулась.
Она лишь крепче вжалась в землю.
— Ты ничего не знаешь. Откуда тебе знать, как это было? Уходи!
— Вот уж нет.
Я задыхалась — лозы безжалостно пережимали горло. Под силу ли мне заново пережить однажды перенесенные муки? Да! Ради того, чтоб отыскать это чудовище, я смогу. Поэтому я открыла Тьюле доступ в собственное сознание, к памяти о Рейяде. Я показала ей, с каким удовольствием Рейяд меня пытал. И как я желала угодить мучителю, чтобы прекратились пытки. И показала ей ту ночь, когда он овладел моим телом, а после я перерезала ему горло.
Тьюла взглянула из-под туго сплетенных рук. Лозы чуть отпустили, я смогла вздохнуть свободней.
— Ты убила своего, мучителя. А мой все еще там — поджидает.
— Значит, он сможет, еще кого-нибудь украсть и сделать рабыней. Что, если в следующий раз ему в лапы угодит Опал?
В ужасе Тьюла вскочила.
— Нет!!!
Я соединила сознание Опал с нашими двумя. Мгновение Опал стояла опешив, растерянно хлопая глазами, затем кинулась к сестре, крепко обняла ее. Обе заплакали в голос. Цепкие лозы-душители опали, колючие заросли ссохлись, рассыпались в прах.
Но и заросшая свежей травой лощинка вскоре утратила цвет, и нас окружили серые призраки — страхи Тьюлы.
— Их слишком много, — сокрушенно прошептала девочка. — Мне от них не сбежать.
Я вытащила из чехла свой посох и разломила на три части, вручила по обломку Тьюле и Опал.
— Ты не одна: мы будем сражаться все вместе.
Призраки бросились на нас — стремительные, упорные, отличные бойцы. Я билась с ними, пока не устали руки; и продолжала биться, пока руки не налились свинцом; но и тогда я не сдавалась. Некоторые призраки исчезли, другие съежились и посветлели, сделавшись почти прозрачными, однако третьи росли и делались все страшнее.
Силы мои были на исходе. Внезапно обломок посоха увяз в одном из призраков. Тот распух в огромное
