— Да я бы вот и не захотел, — ответил Федор. — Поглазеть — дело одно, а так… Толкотня, суета…
— Что же, суеты тут и вправду много. Но много и развлечений, приятств различных.
— То-то новый ваш знакомец-барин о развлечениях говаривал… То голову кому отрубят, то кнутом высекут или, скажем, шутов женят — на всю округу звона устроят!
— Экой ты мрачный, Федор, — с укоризной сказала девушка. — Тебе бы прогнозы делать. Народ бы со страху помер.
— Шутите все, Александр Николаевич, — обиделся Федор.
— Да полно, не дуйся, — Любава обернулась к нему. — Смотри окрест. Вот уедем отсюда — пожалеешь, что ничего не рассмотрел толком.
— Ладно… — изъявил согласие кузнец.
Некоторое время шли они молча, только оглядываясь по сторонам. Неожиданно внимание их привлекла роскошная карета, с кучером, двумя лакеями на запятках, с золочеными гербами по бокам и, главное, прелестной дамой внутри кареты, разодетой по самой последней моде. Впереди кареты бежали двое скороходов, расталкивая народ. Любава тут же отбежала в сторону, чтобы не попасться им под руку, но Федор, который вдруг оскорбился тем, что ему придется уступать дорогу двум этаким олухам, как он тут же окрестил скороходов про себя, и не подумал сдвинуться с места. Таким образом, он оказался прямо на пути сей кавалькады.
— А ну, деревенщина, в сторону! — крикнул один из скороходов и толкнул Федора.
Но разве так просто было отпихнуть кузнеца? Стоял он перед двумя довольно худосочными парнями. Оба они разом навалились на него, но Федор, ухватив одной рукой первого, а другой — второго скорохода разом поднял их над землей и растолкал в разные стороны так, что оба со всего маху повалились на землю. Лошади остановились как вкопанные, раздалась брань — это расстарался кучер, — а двое лакеев слетели с запяток и кинулись к Федору, на ходу засучивая рукава. Лакеи были ребята дюжие, и, пожалуй, Федору бы и несдобровать, но кузнец разозлился так, что и четыре здоровых молодца, пожалуй, не справились бы с ним. Набычившись, кузнец полез в драку. Любава, увидав такое безобразие, кинулась было к нему, но что она могла сделать? Только нарваться на здоровенные кулачищи лакеев!
— Федор! Федор! — крикнула она.
Но, конечно, призыв ее услышан не был. Вокруг собралась толпа зевак, которые, переговариваясь и переругиваясь между собой, уже даже заключали пари, споря о том, кто одержит победу в сей схватке.
В самый разгар битвы, когда кузнец, с разбитым в кровь носом, тузил одного из лакеев, раскидав по сторонам ошеломленную троицу, стонавшую и покрывавшую его проклятиями, из кареты высунулась молодая прекрасная дама, чего уж никак невозможно было ожидать от столь утонченной особы, и азартно закричала:
— А ну, Яков, наподдай ему! Вставайте, бездельники, вас же четверо!
Если бы кто мог проникнуть в мысли сей особы, то весьма бы удивился, узнав, что она восхищена силою кузнеца и почти завидует тому, что нет у нее такого слуги, обладающего столь выдающейся силой.
— Остановите их, мадам! — крикнула Любава, кинувшись к карете. — Велите перестать!
— Что? — воскликнула дама. — Я, графиня Болховская, урожденная княжна Хованская, таких трусливых речей слушать не желаю! Да еще и от мужчины! А впрочем, — прищурилась она, — мужчину ли я вижу? Ну-ка, прочь, недоросль!
Вокруг потешалась толпа, заслышав подобные речи. Любава почувствовала себя оскорбленной, но тут…
— Графиня Болховская? — изумленно произнесла она. — Урожденная Хованская? Та-ак…
Да это же была родная ее тетка, младшая сестра покойной ее матери! Девичье имя ее, а ведь мать Любавы была тоже урожденная княжна Хованская, замужняя фамилия… Да и весь ее вид, ее лицо — все сообщало об этом родстве! Любава вспомнила — как вспышка перед глазами промелькнула — портрет тетки, присланный ее отцу и писанный по случаю свадьбы этой самой тетки лет пять назад. С той поры она ничуть не изменилась — так же хороша! Тетка была моложе матери Любавы лет на одиннадцать, посему была женщиной еще молодой и прелестной.
Любава бросилась к карете и вцепилась в нее:
— Тетушка! — рассмеялась Любава. — Али не признали?
— Да какая я тебе тетушка, мальчишка! — возмутилась было графиня.
Но тут, пристально вглядевшись вдруг в лицо недоросля, она ухватила девушку за руку и завопила что было мочи:
— Племянница! Быть не может! Любушка! Ну подумать только — копия моя сестрица!
— Тетушка, тише! На нас же смотрят!
— А и верно. — Тетка распахнула дверь и втянула Любаву внутрь экипажа. — Эй, вы! — крикнула она. — Прекратите ссору! Живо ко мне! Вот так встреча, — оборотилась она к Любаве. — Но что за вид? Что за наряд? Говори немедленно!
Увидев, что хозяин здоровенного драчуна оказался в карете их хозяйки, лакеи остановились, исподлобья поглядывая на Федора. Графиня снова высунулась из кареты и приказала:
— Эй, Федором тебя, что ли, звать? Садись рядом с кучером. Да трогайте скорее! А вы, — обернувшись к лакеям сказала она, — разгоните зевак. И едем!
— Да! — восхищенно блестя глазами произнесла Агния Петровна. — Что за проделка! Я восхищена тобой, племянница! — Графиня и впрямь была довольна. — Что сказала бы сестрица Анна, узнав об этом. Она ни на что подобное не была никогда способна.
— А вот вы, тетушка, думаю, способны, — заметила Любава.
Агния довольно засмеялась.
— Да, это верно… Что же ты думаешь делать?
Вот уже два часа была она в доме тетки. Узнала, что та уже три года как вдова. Что часто бывает при дворе и императрица благоволит к ней. Что приятельствует она, ежели можно тут так сказать, с Анной Леопольдовной, и даже сам всесильный Бирон к ней расположен.
В свою очередь Любава рассказала тетке все в подробностях о своем приключении. О том, как батюшка задумал ее замуж выдать, о ее побеге, о дорожном знакомстве и о том, где она теперь живет. Тетка предложила переселиться к ней, на что Любава ответила, что непременно это сделает, но позже.
— Понимаю, — прищурилась Агния. — Молодой человек так хорош собою, что ты не хочешь терять его из виду?
— Тетя! — покраснела Любава. — Да вовсе нет! Просто это покажется странным. Я уверяла, что не имею в столице знакомых и вдруг объявлю, что у меня есть тетка… Я, конечно, скажу, но позже.
— А когда скажешь, что ты девица, а не недоросль?
— Ну уж не знаю…
— Постой же, я тебе хоть денег дам, — всполошилась вдруг графиня.
— Стоит ли, тетя?
— Стоит! Деньги у меня есть, покойный супруг немало оставил, да и мое собственное приданое только приумножилось с годами. Ты — дочь моей родной сестры и всего теперь лишена. Как же я не помогу тебе?
— Я так благодарна вам. — Любава едва не плакала.
Такая забота по отношению к ней со стороны тетки! Никак она не ожидала подобного.
— Вот еще, — продолжала Агния Петровна. — Жить можешь, где тебе заблагорассудится, но через два дня жду тебя у себя непременно. Приезжай часа в три пополудни.
— А для чего?
— У меня будут гости к ужину.
— Да зачем мне быть? И в каком виде я им покажусь?
— Как моя племянница покажешься, — уверенно произнесла графиня. — Платье, прочее — все будет. Надобно тебе вступать в свет.
