которой он будто бы хорошо знал, отворил дверь и, войдя, уселся в кресло, будто специально для него поставленное. Прислуга побежала за графиней.
Любава увидела, как дворецкий тетушки, войдя, что-то зашептал ей на ухо, закатывая глаза. Агния Петровна тут же, не медля ни секунды, бросила Любаве:
— Подожди меня, я скоро, — и поспешно вышла.
Дворецкий последовал за ней.
Что же это был за человек? Вы, верно, удивитесь, ежели узнаете, что это был не кто иной, как всесильный и могущественный временщик Эрнст Иоганн Бирон [2]. Недаром графиня хвастала племяннице, что пользуется его благорасположением. Более того, Бирон покровительствовал графине за то, что она, будучи женщиной легкой и не обремененной излишними моральными принципами, способна была выполнять различные поручения самого сомнительного свойства. Агния Петровна, в сущности, была не злой персоной, без лишнего воображения. Посему она мало себе представляла последствия своих поступков. К тому же она полагала, что первый долг каждого человека заботиться о самом себе, а уже после о других. Такие люди бывают ценны при любом правлении, хотя доверять им можно только до той поры, пока власть и сила твоя незыблемы.
Вот и теперь Бирон приехал к графине для того, чтобы дать ей некое поручение. Она должна была сойтись с одним дворянином, которого подозревали в измене, и выведать намерения оного. Изложив сей план, Бирон спросил ее, коверкая русские слова, как делал это он на протяжении всей своей жизни:
— Что нынче у тебя за праздник?
— В честь племянницы, сударь, — ответствовала Агния Петровна, потупив глаза, но при этом лукаво улыбаясь.
— Как звать девицу?
— Любовь Николаевна Багрова.
— Что? И хороша твоя племянница? — спросил герцог.
— Не дурна. Впрочем, в нашей семье все женщины хороши собою.
— Верно… Жаль, — нахмурился Бирон, вздохнув совсем по-свойски, — что моя бедная Гедвига не такова…
— Но она умна, — возразила графиня.
— Что для женщины ум? Первое — красота… Несчастная горбунья, — покачал он головой.
— Нет, сударь, ум предпочтительнее даже для женщины. Вот увидите, — усмехнулась Агния Петровна, — когда полетят головы многих, ваша милая дочь выберется целой и невредимой и займет недурное положение в обществе.
— Ну наши головы полетят еще не скоро, — прищурился Бирон. — Особенно ежели вы выполните мое поручение…
— Непременно, — ответила она. — Это в моих первейших интересах…
— Да, это так. Что же племянница твоя? Можно ли на нее взглянуть?
— Разве вы хотите показаться гостям? — изумилась графиня.
— Нет, ни в коем случае. Мой визит — тайна и тайною же должен оставаться…
— Конечно, но как исполнить вашу просьбу? — Графиня призадумалась.
Впрочем, для чего нужно ему посмотреть на Любаву? Странное пожелание. Но не исполнить его нельзя. Как бы не навредить племяннице благосклонностью или немилостью всемогущего герцога, однако, с другой стороны… Ежели будет она умна, то сумеет воспользоваться милостями такого человека. От немилостей же она сумеет оградить племянницу своим влиянием, думала графиня.
— Ну что? Надумала?
— Право, весьма лестный интерес, — произнесла графиня.
— Мне лишь интересно, такова ли она, как и ее тетка…
— О нет, — рассмеялась она, — вовсе не такова! Прямо скажем, ничего похожего в характере.
— Это хорошо, — заметил герцог. — Так ты мне ее покажешь?
— Покажу, — улыбнулась графиня. — Но только тайно…
— Разумеется. — Бирон тяжело поднялся с кресла.
— Ступайте за мною, господин герцог, — прошептала Агния.
Дом графини был устроен с таким расчетом, чтобы можно было принимать в нем разных людей и устраивать так, чтобы не видели они друг друга. Тут были и тайники, и самые разные укрытия, два черных хода, да еще такой ход, о котором не знал никто, кроме хозяйки. Вел он из ее спальни наружу и выходил на волю далеко от дома, за садом, который был разбит вокруг дома Агнии Петровны. Сей ход предназначен был для того, чтобы можно было легко и быстро улизнуть от любого врага. А врагов у графини было много. Даже всесильный герцог, который ныне с нею дружил, в любой момент мог сменить гнев на милость и тогда — берегись! Слишком многое знала графиня о неприглядных его делах.
Агния провела герцога темным коридором к малому чуланчику и, приложив палец к губам и тем призвав его к молчанию, оставила его одного. Выйдя из этого потайного коридора, графиня отправилась в комнату, где одевалась Любава. Девушка уже была готова и ждала только тетку в предвкушении необычного праздника.
— Ну что, дорогая, ты готова? — спросила, войдя, графиня.
— Да! — весело ответила Любава.
— Но как же ты хороша, милая моя, — заметила графиня. — Повернись, дай мне на тебя посмотреть!
Девушка с удовольствием повертелась перед теткой, поглядывая на себя в зеркало.
— Это зеркало нехорошо, — нахмурилась графиня. — В нем себя толком не рассмотришь. Пойдем-ка со мною…
Любава, не возражая, последовала за теткой. Графиня привела девушку в небольшую комнатку, совсем просто обставленную, но украшенную огромнейшим зеркалом во всю стену.
— Вот, любуйся! — улыбаясь, сказала Агния Петровна.
Крутясь перед зеркалом, Любава и не подозревала, что рядом в потайной комнате сидит человек, который не сводит с нее глаз.
— Ну налюбовалась? — спросила графиня.
— Да, вволю, — рассмеялась Любава.
— Теперь ступай, я тебя тотчас догоню.
Девушка послушно отправилась прочь, а Агния Петровна, обернувшись к небольшой двери, вошла в нее.
— Что? Какова? — спросила она.
— Хороша… — протянул герцог. — Слов нет… Представь ее ко двору, — повелительно произнес он.
— Представлю, но не теперь, теперь не те обстоятельства.
— Почему? — нахмурившись, спросил Бирон.
— Видите ли, ваша светлость, племянница моя бежала из дома от отца. Она боится огласки и родительского гнева.
— Отчего она бежала? Что за причина?
— Нежеланное супружество, — вкрадчиво ответила графиня.
Герцог неожиданно усмехнулся.
— Императрица покровительствует девицам, желающим избежать оков нежеланного брака. Я позабочусь об этом.
— Но Анна Иоанновна больна…
— Да, — герцог вновь нахмурился. — Как бы то ни было, она скоро выздоровеет и тогда…
— Тогда — непременно! — воскликнула графиня.
— Но даже если Ее Императорское Величество не встанет… — герцог помолчал. — Покровительство тебе и твоей племяннице я беру на себя.
Графиня низко поклонилась в ответ на эти слова.
— Выведи меня отсюда, — велел Бирон.
— Прошу, сударь, — шепнула она, и в пять минут герцог уже стоял у выхода.
