Юноша и не думал прятаться. Он открыто и спокойно шел своей дорогой, и Боратынскому сделалось даже стыдно за свои подозрения. Но отступить он уже не решился.
Наконец, он увидел дом, в который вошел Багров. Помедлив некоторое время, подошел он к сторожу, сидевшему в будке неподалеку.
— Скажи, любезный, чей это дом, — обратился Боратынский к нему, указав рукою на интересовавшее его строение.
— А тебе что за нужда? — спросил сторож.
— Да увидел я знакомого, который вошел туда. И есть мне нужда срочно увидеть его. Но не могу же я войти в дом, о хозяевах которого ничего не знаю?
— Что же… Это дом графини Болховской Агнии Петровны, — ответил сторож. — Ноне там машкерад, много гостей соберется ввечеру. Туда билетов не раздают и в дом всякие приходят, кто знает о празднике. По простому, значитца…
— Что за госпожа? — задумчиво произнес Иван. — Никогда о такой не слышал.
— Весьма авантажная дама. Богатая вдова. Многие у ней бывают, праздники пышные закатывает. Только теперь, когда матушка-императрица больна, праздники поскромнее да потише будут. Говорят, — понизив голос, продолжал сторож, — у ней САМ бывает.
— Сам? Это кто же? — переспросил Боратынский.
— Герцог Бирон, — нахмурясь, вдруг ответил сторож. — Но я его не видал.
«Так! Вот это да… Неужто приятель мой был прав, когда подозревал Багрова? Впрочем, юный Александр как-то говорил, что эта графиня Болховская его тетка… Верно! Она его тетка! Мало ли кто бывает у тетки и к кому он сам не имеет никакого отношения? — рассуждал сам с собой Иван. — Все же надо проверить… Нынче тут машкерад…»
Первым делом следовало раздобыть костюм. Боратынский припомнил, будто сторож сказал, что вход в дом простой, без особого приглашения. Иван отправился домой и рассказал приятелю все, что узнал. Тут же Голицын послал за машкерадным костюмом для Боратынского, сожалея, что сам не сможет сопровождать его.
— Все выяснится и я не замедлю сообщить тебе результаты, — успокаивал его Иван. — Но я уверен, что все окажется не так, как мы с тобою предполагали, — задумчиво прибавил он.
Наконец, полностью готовый и как следует замаскированный, он уселся в экипаж и приказал следовать к дому графини Болховской.
Гости уже съезжались. Вокруг было много карет. Богато одетые дамы и кавалеры в самых причудливых масках входили в дом графини.
— А говорят, хозяйка нынче без маски, — произнес мужской голос.
— А племянница ее? — спросил кто-то невидимый.
— Не знаю… Но что бы ей не замаскироваться и не поинтриговать?
— Говорят, она прелестна…
— Говорят. Но строга, — ответил первый голос.
— Ты уж жантильничал [4] с нею?
— Да. Но без всякого успеха.
— Э, да ты просто не умеешь приняться за дело! — рассмеялся второй.
— Молчи уж, коли не знаешь.
— Вот увидишь, что со мной она будет весела и вовсе не строга.
— Ну посмотрим, — усмехнулся первый.
«Что за странная беседа? — удивился Боратынский. — Что за разговор о девушке — племяннице хозяйки. Будто она…»
Но он оборвал сам себя:
«Да что это я! Тут же столица и столичные нравы! И не такое услышишь и даже о весьма приличной особе. Так что не буду гадать, а посмотрю на все своими глазами», — порешил Иван.
8
Все помещение сверкало огнями. Свечи, свечи в огромном количестве! В залах было светло, как белым днем. Вокруг сновали маски, нарядно разодетые, сверкающие драгоценными камнями. Простое черное Домино Боратынского вызывало недоумение, однако никто ничего не говорил вслух, подозревая встретить под сею скромною маскою лицо значительное. Одна веселая маска, изображавшая Флору, кинулась к нему:
— Сударь, что вы делаете тут в таком мрачном одеянии? Неужто не нашлось у вас более подходящего наряда для нашего веселого празднества?
— Увы, прекрасная Флора, не нашлось, — ответил усмехнувшись Боратынский.
— Сгораю от любопытства видеть ваше лицо, сударь. Вы, должно быть, особа преоригинальная…
— Ничуть, сударыня, вы бы быстро разочаровались во мне, — с галантным поклоном возразил он.
— Ах, сколь вы жантильная [5] персона, — хихикнув, продолжала дама.
— Вовсе нет. — Иван уже тяготился этой беседой.
Он оглядывался по сторонам, пытаясь делать это не явно.
— Вы ищете кого-то, сударь, — уверенно произнесла Флора. — Что же, та дама, о которой все ваши мысли, должно быть, счастлива…
— Мои мысли вовсе не о даме, — ответил ей Боратынский.
— Вот как? Странно… Впрочем, вы говорите неправду, — дама качнула головой, — о чем же можно думать на машкераде?
— Поверьте, я не лгу…
— Что же. — Дама раскрыла веер. — Удачи вам, черное Домино!
При сих словах она скрылась.
— Вот и славно, — облегченно пробормотал Иван.
Но в покое его оставили ненадолго. Каждая очаровательница, лицо и возраст которой были скрыты под маской, считала своим долгом интриговать кавалера. Это относилось не только к Боратынскому, но и к любой особе мужского пола. Наконец, Боратынский, измучившись порядком, встал в углу, закутавшись в плащ, изображая всем своим видом неприступность. В иное время, он бы с радостью вступил в эту забавную машкерадную игру, но теперь, когда у него тут было дело, и дело жизненно важное, он думал о нем.
— Где же Багров? — пробормотал Иван.
«Если он замаскировался, то я никогда не узнаю его, — думал он. — Трудно признать человека в маске. Одно тут только хорошо, что и он не признает меня с такой защитой на лице. Что же делать?»
И верно, по какой примете отыскать человека в такой толпе людей в маскарадных костюмах? Вот, в зале будто все замерли и говор раздался с новой силой. Это вышла хозяйка — графиня Болховская. Она была без маски, как и было обещано.
«Прелестнейшая женщина, — решил Иван. — Хороша же тетушка у Александра…»
Он невольно залюбовался дамой, веселой и грациозной, полной изяществ и задора. На фее было розовое платье, усыпанное яшмою, агатами, рубинами и расшитое золотом. В руке она держала веер из перьев, с помощью которого умело и изящно говорила с теми гостями, для кого был предназначен сей тайный разговор. Потом она махнула рукой и, будто повинуясь долгожданному знаку, за графиней показалась юная девушка, без маски, как и хозяйка, но еще более прелестная, чем розовая фея. На девушке было одето искусно затканное серебром платье, переливавшееся в свете сотен свечей. Она улыбалась и с достоинством кивала гостям. Веер в ее руке молчал, из чего была понятна ее некоторая простота.
Поначалу Боратынский разглядывал в основном хозяйку. Потом взор его переместился на ее спутницу, блестящий вид которой тут же занял его воображение.
