актеров, больших почитателей Ивашки Хмельницкого[7], офицеры не прочь были иногда принять в собутыльники.
Среди таких вот бесшабашных гуляк и приметил Алексей молодого человека, весь вид которого позволял надеяться, что он большой плут. Кроме того, он был безденежен, а значит, на многое согласен. Лович предложил ему совсем небольшую сумму, и тот с радостью согласился.
Таким образом, для побега действительно все было устроено. Алексей не сомневался, что Маша не отступит. Ждать оставалось совсем немного. Всего один только день, и их уже не будет здесь. Никто и не догадывался, что уже завтра бравого ротмистра не досчитаются среди собрания офицеров. Даже будущие его шаферы, самые отчаянные его приятели, не знали этого. Они только думали, что будут присутствовать на тайном венчании и предвкушали веселую проделку – похищение богатой невесты, вполне в старом добром гусарском духе. Дальнейшее им было неведомо.
В то же самое время Орлов случаем был в городе и посетил некую артистку, с которой уже успел договориться о приятном времяпрепровождении. От нее он узнал о готовящейся проделке. Конечно, без особых подробностей.
Тот самый актеришко, которому заплатил Лович, проболтался ей, желая похвалиться свалившимися на него деньгами. Однако он только и сказал, что его наняли сыграть роль священника, чтоб обмануть бдительность одной девицы. Ни имени ее, ни звания он, разумеется, не знал и сам, поэтому не смог их выдать. Но имя Ловича он все же назвал.
Орлов, памятуя о недавней беседе с приятелем, вечером от актрисы направился к князю, весь кипя желанием поделиться подробностями новейшей проделки Ловича. Он подробно изложил весь план Никите Александровичу. Точнее, все то, что узнал сам, а узнал он не так и много.
Орлов подумал, что эта девушка та самая, о которой они вчера толковали с Никитой. Отчего-то князь близко к сердцу принял эту их прошлую беседу. Значит, ему будет небезынтересно то, что он, Орлов, сможет нынче ему сообщить.
Князя Никиту Орлов застал дома. Тот сидел в печали и тоске, размышляя над своей любовной неудачей, и придумывал, что бы ему еще предпринять. Ретивое[8] князя разошлось не на шутку. Но столь сильные чувства притупили в нем обычную его изобретательность. Никогда он не пасовал перед обстоятельствами, и в былые времена всегда знал, что предпринять, дабы понравиться девице. Но никогда он не был так влюблен, как нынче. Так влюблен, что и себя уже не помнил.
– Что же, у меня для тебя новости! – возвестил ему Орлов, едва войдя в дом князя.
Лакей, впустивший его, был упрежден барином, что тот никого не хочет видеть. Однако это распоряжение он благополучно забыл, а может, и не собирался его выполнять, как это часто за ним водилось и за что ему неоднократно попадало от господ. Но тут эта забывчивость оказалась весьма кстати.
– Новости о нашем общем знакомом Ловиче, – прибавил Орлов.
– А что такое? – меланхолично спросил Никита.
Одного имени соперника ему уже было недостаточно, чтобы разозлиться. Он уже столько всего передумал за вечер, что изрядно утомился и теперь пребывал в некоторой апатии. Тут Орлов выложил князю всю слышанную им историю. При этом известии равнодушие Никиты как рукой сняло. Он подскочил и, не сводя глаз с Орлова, попросил его повторить все еще раз.
– Но как ее имя? Как имя? – спросил Никита.
– Ну, этого я не знаю. Думаю, это та девушка, о которой мы говорили в прошлый раз, – Орлов уселся и закинул ногу на ногу.
– Если это та, о ком я думаю… – тихо произнес Никита Александрович.
«Маша! Это она!» – у него вдруг не стало никаких сомнений.
Она так любила его, доверяла этому негодяю!… Доверила ему и жизнь, и честь, а он… так воспользоваться наивностью и доверчивостью девушки…
«Но, может, это не она, не Маша? Трудно решиться на такое против девушки, у которой есть заступники. Она не сирота, дворянка, из рода старого и известного… Но если это все же она… Да, это, несомненно, Маша! Больше быть некому!»
Никита похолодел, подумав, что может произойти с девушкой в руках этого подлеца. Лович собирался погубить невинное создание… Ее жизнь будет кончена…
– Так она не знает, что ее хотят обмануть… – пробормотал он вслух. – Вот в чем разгадка… И что за гнусная проделка!
– Что ты говоришь? – спросил Орлов.
– Надобно поспешить, упредить эту дрянь… Остановить его! – вскочил Никита. – Когда это должно произойти? Когда, Николай?
– Все назначено, кажется, на завтра… Но, быть может, я и ошибаюсь и это «венчание» состоится нынче… – недоуменно ответил Орлов.
Он не ожидал такой прыти от приятеля. Надо же, как его задело это известие. Впрочем, тут замешана женщина, и, как знать, может, Никита и знает, о ком идет речь.
– Да как же ты не узнал толком! – закричал Никита.
– Да моя актриска и сама толком не знает когда!
– Но когда, когда этот актер должен туда явиться, в эту церковь? Это он ей сказал?
– Ах, прости меня, братец, но я не догадывался, что тебе это так важно! Но ежели это сегодня…
– Ежели сегодня, то я еду тотчас же! Я, кажется, понял, против кого задумана эта история. Я должен предупредить ее… То есть их… Все семейство… Надобно успеть!
Никита, не медля ни одной минуты, выбежал из комнаты и велел седлать коня.
– Позволь мне ехать с тобой! – крикнул вслед ему Орлов.
– Нет! – твердо ответил Никита. – Дело это деликатное, семейное. Оно затрагивает честь молодой особы и посторонним о нем знать не след. Думаю, что у отца молодой особы сыщется достаточно средств, чтобы остановить преступление!
13
Ровно в назначенный вечер Маша сказалась больной. Девушка и в самом деле почувствовала себя заболевшей от переживаний и сомнений, терзавших ее. Бледность и головная боль сполна подтвердили ее слова, и, ничего не заподозрив, отец благословил ее на ночь. Маша ушла к себе в комнату, где у нее все уже было приготовлено к побегу. Она собрала немного вещей, довольно худо представляя себе, что может ей пригодиться. К тому же Маше казалось, что она совсем скоро вернется под родительский кров, ибо папенька простит ее, несомненно. К тому же она не заглядывала основательно дальше нынешней ночи. Что-то будет после? Ей все виделось достаточно смутно, и она не могла вообразить себе дальнейшего и возможных обстоятельств будущего. Привыкшая во всем полагаться на кого-то и не имевшая самостоятельности, Маша также решила, что все за нее решит и все устроит Алексей Иванович.
Меж тем время шло. Домашние уже разошлись по комнатам, утихомирилась и прислуга. Стало тихо- тихо. Девушка подошла к окну. Ей надобно будет скоро выйти на мороз, чтобы сесть в приготовленные Алексеем сани. Она поежилась. Те же сомнения, что и прошлой ночью, вновь возобновились в ее душе. Если бы сейчас кто-нибудь остановил ее! Если бы кто-нибудь сейчас вошел к ней и удержал! Но нет. Все спали, тишина по-прежнему стояла в доме. Только луна освещала двор, укрытый снегом.
На улице послышался легкий шум. Он был, должно быть, слышен только ей, ибо она прислушивалась. Показались сани. В них было двое человек. Верно, Алексей и возница. Маша, которая уже была полуодета, поспешно застегнула шубейку, завязала сверху капора платок, схватила свои нехитрые пожитки и бросилась вон из комнаты. За дверью ей пришлось усмирить свой порыв и идти почти крадучись. Но потом, когда Маша выскользнула во двор, она кинулась вперед, к саням. Алексей подхватил ее, помог взобраться, и возница резво погнал лошадей вперед, навстречу ее новой жизни.
Алексей, который не сказал ей ни слова, обнял ее, и она, повинуясь порыву, спрятала лицо у него на груди. Хотя ночь была и спокойной, но при быстрой езде сильный ветер больно и колко хлестал по щекам.
