Вова копал погреб, натаскивал на потолок шлак, помогал печнику монтировать печи. Гриваневы спешили достроить дом из двух половин. В одной – будут жить Вова и его мама, а в другой – сестра с мужем. Иван помогал приятелю. Его учил сосед, как делать дом, как работать топором и долотом, запиливая «косую лапу», чтобы связывать между собой шпалы. Он помогал сверлить отверстия под шканты. Вова ничего этого не умел и не знал, но он учился, ведь помогать ему вполне мог муж сестры, но он был на работе, он пёк хлеб на заводе.
…Жизнь в сырой раздевалке, пахнущей спортивным потом и глиной новой печи, не всегда была интересной. Она была неприятной. На стройплощадку стайками шли дети и взрослые. Они привыкли брать всё, что лежит на улице, так как прежние сторожа не утруждали себя заботами приходить на работу в воскресение. Случалось, приторговывали пиломатериалом. Доски, брусья, цемент, уголь, бензин – тащили нагло днём. На крики нового охранника не обращали внимания.
…Бабкиной дали новые деньги, и она купила новое одноствольное ружьё. «Это психологическое оружие». – Сказал мастер. …Его никто не боялся, и на глазах сторожа, схватив доску, дети бежали через пустырь, к посёлку Октябрьский. Угнаться за проказниками невозможно. Дети частенько отбегали, снимали брючки и, хлопая себя по разным голым местам, кривлялись, самозабвенно пели оскорбительные частушки. Кто так их воспитал, почему дети не уважают женщину-сторожа?
Дядьки, живущие по соседству, смеялись в лицо сторожу и твердили, что сынок может сломать себе ногу или руку, идя из магазина; на него могут напасть пьяные хулиганы и сделать инвалидом. …Обещали поджечь, если не перестанет гонять детей со стройки, не давая досок и обрезков на топку. Бывшему старшему краснофлотцу военно-морских сил Тихоокеанского флота, – это не нравилось. Анна попросила денег на покупку патронов. Ей отказали. «Нельзя!» Пришлось идти на нарушение и покупать папковые патроны на свои деньги.
Люди не понимали сторожиху. Они хотели, чтобы всё было, как раньше. Пришёл на стройку, увидел нужный брусок, понёс домой. А это странная тётка пытается их усовестить, не разрешает брать и не продаёт пиломатериал. Другие сторожа продавали, разрешали. С ними было легко договориться. Огромный завод не беднел, потеряв несколько брусков или плах. А новенькая сторожиха беспокоилась за большой завод, как за свой. Глупая баба…
После первых выстрелов на стройку стали ходить только ночью. Иван стрелял вверх, завидев крадущиеся фигуры. Понемногу любители лёгкой поживы успокоились, поняв, что не стоит отправляться за досками, где стреляют при первом появлении на территории объекта.
Приехала бабушка. Вздохнув, предложила вскопать пустые углы хоккейной коробки и посадить огурцы и помидоры, морковь и картофель. Выбирал Иван обломки кирпичей, куски бетона, бросал через забор. Неподалёку стояла на пустыре огромная школа. Три этажа. Большие раскрытые окна сверкали на солнце, пускали не зайчиков; потоки отражённого радостного света били в стены домиков улицы, которую должны были вот-вот снести. За школой влево образовались, как воронки от взрывов, большие котлованы, из которых вырастут будущие здания.
Иван знал, что квартиру им не дадут. Маму даже не поставили в очередь. Ей сказали, что семейным не хватает жилья. А она только приехала. Какая семья? Если у женщины один ребёнок. Кто она? Сторож. Был бы у неё хоть один орден. Какие-то ученые степени или звания. Много таких. Многие рабочие с женами и ребятишками всё ещё ютятся в коммуналках. Комбинат и другие большие заводы имели строительные цеха. Строится быстро наш город. Сметаются старые домики, как метёлкой. Круглые сутки ведётся монтаж панельных домов. Ночами всполохи электросварки рвут на куски густую темноту, прожекторы на двигающихся стрелах башенных кранов без перерывов двигаются до утра по замысловатым траекториям. Днём устанавливаются панели друг на друга, а квартир не хватает. Иван помнит, как уговаривал маму учиться в вечерней школе. Она послушала его. Даже училась в десятом классе, но не долго. Ей было скучно читать учебники, а потом вечером идти в школу. «Мама, учись, – уговаривал – буду всё делать дома, но не бросай школу». У мамы тогда начались трения с местными властями. Требовали, чтобы нарушила закон, выдала фальшивую справку о трудовом стаже начальнику, уходящему на пенсию, добавив несуществующие трудовые месяцы. Она не посмела этого сделать. Документов и свидетелей, подтверждающих стаж, не было. Её вызывали, воспитывали и приказали уволиться. «Что ты упорствуешь? Приписать три месяца – это пустяк. Другие напишут и десять. Что ты из себя представляешь?»
Она уволилась. Не могла кривить совестью, не могла врать. Упорно сопротивлялась. Так воспитали родители, так жила с детства. Думала, проверяют. Не проверяли. Заступиться было некому.
ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ.
Глава первая.
Иван два раза приходил в школу, узнавал, когда можно сдать документы. Ему отвечали, что через день, когда установят мебель. Он пришёл, и увидел огромную очередь. Оказалось – это последний день приёма документов. Он никогда бы не попал в эту чудесную школу, если бы ни девочка с волнистыми соломенными волосами. Она стояла у двери учительской и призывно махала. Иван пришибленно стоял посередине вестибюля и не знал, что делать. Кафельный пол был уже без полос извести.
Никогда не видел такую симпатичную принцессу-девочку. Она не могла его знать. Но сказочная фея в белом передничке приглашала его, именно его. Она ошиблась? Скорей всего… Зачем тогда машет своей доброй рукой?
Светловолосая принцесса стояла среди взрослых тёток, которые держали папки с документами, а у некоторых были в руках ладошки больших и малых детей, которые обязательно должны поступить в эту школу-дворец.
– Где ты ходишь? – громко накинулась она. – Очередь подходит. Купил контурные карты? – девушка так была заботлива, что он, ошалев от отчаянного её напора, безропотно встал впереди. Ощущая запах духов и её дыхание, замер от трепетного предчувствия какого-то радостного события. За стёклами очков были грустные не серые, но и не синие глаза. Иван был так ей благодарен, что ничего не мог сказать подходящего по поводу этого события. Слова раскатились, как круглые конфеты драже по полу. Иван представил её губы, аккуратный носик. Оглянулся. Да. Девушка мила и даже очень привлекательна. Она ему нравится. Будет думать о ней, и радостно рассматривать при встречах милую, строгую фигурку.
…Это очень просто полюбить человека. Нужно только понять, как он дорог тебе. Важно, захотеть, и тогда придёт день, когда сердце будет падать и сладко кувыркаться при виде принцессы. Захочется видеть, обрамлённое бело-жёлтыми волосами, удивительное и желанное лицо, видеть постоянно, каждый час, слышать музыку её голоса, так как в мире не будет ничего и никого прекраснее её -необыкновенной девочки, которая стала великим чудом на этой планете. Из глубины веков двигались две ниточки навстречу друг другу. Ихние родственники воевали, жили, оставляя потомство, чтобы они могли встретиться и, возможно, соединившись, продолжить веточку древа жизни.
Пройдут тысячи дней и много лет, а её образ, придуманный и дорисованный воображением, не сотрётся из памяти, не потеряется по дороге жизни. Она будет всегда юна, обаятельно-желанна. Ведь достаточно прикоснуться к её руке, чтобы стать счастливым на день, на месяц, на всю чудесную жизнь. …И ничего, что вдруг полюбит другого мальчика, другого мужчину, выйдет, может быть, за него замуж, потому что так распорядится судьба. Тогда захочется, чтобы она была счастлива с ним, потому что он, как подумается, достойней тебя, лучше и нужней. Всю короткую быструю жизнь будешь только желать одного, чтобы ей было уютно в этом городе, радостно и счастливо жить в этой жизни.
…Ожидая нового дня, как праздника, а он будет таким расчудесным, когда беловолосая девушка войдёт
