будем вместе. Помнишь тот наш спор? — оживился он. — Точнее, то как ты кричала на меня. Помнишь?
— Не надо! Не вспоминай этого, пожалуйста! — она закрыла лицо руками, страшно стыдясь этих слов и поступков.
— Ну хорошо, не буду… Только позволь сказать тебе, и это, поверь, в последний раз, что меня поддержало тогда.
— Что? — прошептала она.
— Когда ты кричала в запале, то способна была на любое злое и несправедливое слово, но вот когда тебе потребовалось отвергнуть меня не в запальчивости, а при холодном рассудке, то тут ты замолчала. Помнишь? Ты никак не могла хладнокровно и расчетливо решиться уйти от меня. Ты сомневалась, и не просто сомневалась, ты не желала этого! И лишь только я увидел и почувствовал это, то во мне возродилась надежда. Я понял, что еще не все потеряно, что ты на самом деле не хочешь покидать меня, а просто… просто обижена. И ты была права. Мне не стоило оставлять тебя в одиночестве ни на минуту, не стоило предоставлять тебя самой себе, поддаваясь глупым и беспочвенным сомнениям. Я должен был быть всегда рядом, ловить каждую твою мысль, каждый вздох, каждое движение. Теперь уже я такой ошибки не допущу!
— Да, я никак не могла сказать тебе «уходи», — пылко заговорила Катенька. — Я помню, как ужасна мне казалась сама мысль о том, что надо сказать тебе «оставь меня, я люблю другого». Ты тогда потребовал холодного отчета, а я не могла. Вот если бы я продолжала кричать, то в крике могла бы высказать любую глупость. Ведь сказанное в запальчивости всегда можно взять назад, а вот сказанное спокойно и тихо — нет…
— Да уж, хитрюга… — рассмеялся Алексей.
Хлопнула дверь:
— Барин, там к вам господин Лопухин, — это в комнату с поклоном вошел дворецкий.
— Что? — вздрогнула Катенька. — Я…
— Успокойся, душа моя, успокойся… Я сейчас выйду, — обернулся Алексей к дворецкому. — Вели гостю подождать в гостиной. А ты ни о чем не беспокойся, Катенька, — он успокаивающе погладил жену по руке. — Я скоро вернусь, — при этих словах Долентовский поднялся и пошел к двери.
— Не ходи к нему!..
— Я скоро вернусь, — повторил Алексей спокойно.
20
— Приветствую вас, сударь! — Лопухин живо обернулся к хозяину дома и улыбнулся так широко, как только мог.
— И вам доброго дня, — спокойно ответил Долентовский. — Рад видеть вас в столь бодром расположении духа. И что тому причиной, осмелюсь спросить?
— Признаться, я ожидал от вас другого приема. Более холодного, что ли…
— Вот как? Отчего?
— Ну-у… отчего… — протянул Лопухин. — Неужели вы не догадываетесь?
— Совершенно не догадываюсь, — Алексей вежливо улыбнулся.
— Позвольте тогда мне говорить прямо.
— Сделайте милость.
Лопухин прошелся по комнате и, наконец остановившись перед Алексеем, произнес:
— Для вас, как мне кажется, не являются тайной мои отношения с Екатериной Петровной… С вашей женой.
Алексей помолчал.
— Отношения с моей женой? У вас?
— Да. Только не делайте вид, будто бы вы ничего не знаете, — Лопухин произнес это уже с некоторым раздражением.
— Мне кажется, вы заблуждаетесь, сударь.
— Я? Заблуждаюсь? Ничуть.
— То есть вы хотите сказать, — прищурился Долентовский, — что вас и мою жену связывает некая… — он с трудом подобрал слово, — некая общая тайна?
— Да, именно это я и хотел сказать.
— Но я все еще не понимаю…
— Ну, как же, — прервал собеседника Лопухин, — как же этого можно не понять. Речь идет не просто о тайне, речь идет о тайной связи.
— То есть, — Алексей делал вид, что по-прежнему ничего не понимает, — между вами и Екатериной Петровной существует тайная связь?
— Тайная
— Вот оно что… И вы решили об этом рассказать мне, ее мужу? То есть выдать мне с головой этот секрет? Для чего?
— То есть как это «для чего»?
— Ну да, для чего? А, вы, верно, хотите, чтобы я… м-м… наказал ее?
Лопухин почувствовал сильное раздражение и не смог его сдержать:
— Конечно же, нет! Что за дикая мысль!
— А вот мне кажется, что вы именно этого добиваетесь. Вы хотите сделать Екатерину Петровну как можно более несчастной. И чтобы несчастье причинил ей именно я, при вашем неоценимом посредничестве.
— Послушайте! Вы говорите вздор!
— Вздор?
— Да-с, именно вздор! Я лишь хочу сказать, что люблю вашу жену, и она любит меня.
— Она вас любит? — переспросил в притворном изумлении Алексей.
— Да, она меня любит, — твердо повторил Лопухин.
— И для чего вы мне это сообщаете?
— Но разве это не совершенно ясно? — вскипел Лопухин.
— Нет, не ясно… Вы что же, хотите забрать ее у меня? Вы просите для нее развода и хотите сами жениться на ней? — невозмутимо спросил Долентовский.
При этих словах Лопухин замер. Отчего-то он не учел подобного поворота разговора. Он просто решил сделать пакость им обоим — Долентовскому и его жене, которая была такой неприступной. Но неожиданный вопрос, да еще заданный столь спокойным тоном, поставил его в тупик.
— Итак? Я не услышал вашего ответа, сударь. Вы хотите жениться на моей жене?
Лопухин сжал губы, около минуты стоял молча, не сводя глаз с собеседника, а потом вымолвил: — Нет.
— Нет? А что же тогда? — в голосе Алексея послышалась угроза. — Вы желаете бесчестья нашей семье? Позвольте заметить, что вы говорите о моей жене такие вещи, за которые вызывают на дуэль.
Лопухин молчал, все еще колеблясь. Дуэль? Эта мысль не пугала его, но вот так решиться на дуэль, и решиться, в сущности, не из-за чего, из пустой прихоти, глупости…
— Что же, — пробормотал он, — дуэль так дуэль, — Лопухин поднял глаза на противника. — Я не отступлюсь. Она любит меня и…
При этих словах дверь распахнулась, и Катенька, слышавшая все, вбежала в гостиную:
— Не смей! Не смей! — кинулась она к Лопухину. — Я не позволю!.. — она растерянно обернулась к мужу. — Нет! Для чего дуэль? Зачем? Я… я не хочу!..
— Милая, успокойся… — начал Алексей.
— Я люблю вас и знаю, что мое чувство взаимно! И я готов драться за него! — неожиданно бросил
