ступенек, да еще в ситуации, когда смерть жадно дышит в затылок!
Он глянул на Домбоно сквозь почти непроницаемую завесу пота, словно налипшую на глаза.
– Попить-то дали бы, что ли… – с английской невозмутимостью попросил он. Раз уж в сказочном городе с картинки из детской книжки верховный жрец говорит по-английски, мы тоже продолжим эти страшноватые переговоры на языке туманного Альбиона.
Домбоно даже не шелохнулся.
– Кто вы? – спросил он. – Как нашли дорогу в Мерое?
– Благодаря случаю, удаче, интуиции, с божьей помощью, если хотите… Я и сам, честно говоря, не знаю. Я просто шел и все, назло… Я чувствовал, нутром чуял: где-то там должна быть моя Вероника.
– А, так вы искали эту госпожу? Значит, это не было случайностью?
– Нет! Ника – моя невеста. После того как весь мир был потрясен таинственным исчезновением русских туристов, я полетел в Судан. Мы все думали о террористах.
– Но мы не террористы.
– А кто это знает?
– Мы – мирный народ.
– Ну, с этим тоже можно поспорить, – Холодов смахнул пот с лица. «Тяни время, – думал он. – Раз уж тебя сразу на копья не подняли, тяни время. Говори, парень, говори, заговаривай им зубы! Каждое слово – это лишняя секунда жизни!» – Что-то ничего мирного я не вижу в том, что своих гостей вы держите в клетках.
– Скоро и вы там окажетесь, – насмешливо протянул Домбоно.
– А чего еще от таких, как вы, ожидать? – площадь была черным-черна от людей, они сгрудились так кучно, что и пошевелиться бы не смогли. – Конечно, вы можете меня повесить в клетке с другими за компанию, а потом еще и подарить богу дождя… но ведь это не поможет выздороветь принцу Мин-Ра. В результате его парализует, он будет страдать от ужасных болей и в один далеко не самый прекрасный день скончается в муках…
«Говори, Холодов, говори, – понукал он себя. – Даже если ты порешь чушь несусветную! Рассказывай медицинские страшилки, за которые в Питере тебя погнали бы из клиники пинком под зад! Распиши ему эту разнесчастную остеому как рак костей; дай понять, что побегут метастазы по всему телу, в мозг попадут – давай, сочиняй жутковатую сказку, Холодов… Здесь только слова могут быть гарантом выживания…»
Домбоно мрачно глядел на Алексея. Его бронзовое лицо превратилось в маску древнего божка гнева.
– Откуда тебе известно про Мин-Ра? – тихо спросил он.
– Откуда, откуда… Паша Савельев рассказал. У мальчика смерть засела в бедре, и никто ее оттуда изгнать не может, – Холодов подошел к Домбоно. Рядом с могучим верховным жрецом он чувствовал себя немыслимо маленьким, ничтожным, карликом, хотя низкорослым себя никогда не считал при росте в 184 см. – Помочь сможет только операция.
– Мы прооперируем его, – спокойно отозвался Домбоно.
– Вы? Нет. Думаю, я имею честь беседовать с господином Домбоно? Савельев назвал вас главным хирургом, но он вечно у нас шуткует, даже если его будут укладывать на жертвенник, Пашка отпустит пару поганистых шуточек. Это он сам себя так успокаивает. Я же совсем другой… Я жутко боюсь, господин Домбоно, и я совсем не хочу умирать. Ваше предложение освободить узников, если операция удастся, все еще в силе?
– Это предложение нашей богини, – Домбоно невозмутимо поглядывал на пирамиду. – Лично я был против.
– Давайте все обсудим, – Алексей наклонился и взял свой рюкзак. И тут же море копий задрожало, пошло волной. Холодов покачал головой и слабо улыбнулся. – Да нет, бомбы у меня в сумке нет, не бойтесь. Домбоно, я – врач. Хирург-онколог. И я готов оперировать мальчика.
– Вы… – Домбоно испытующе глянул на него. Только на мгновение его лицо прояснилось, но тут же его заволокло тучами презрения. – Вы что, больше можете, чем мы?
– Я-то не раз уже удалял чертову остеому. В первую очередь у детей. Сегодня они скачут, как молоденькие ягнята.
«Так и продолжай, – похвалил себя Алексей. – Такой разговор он понимает.
– Идемте! – решительно произнес Домбоно. И царственно кивнул своей «армии». Стена железных наконечников отпрянула в стороны, открывая дорогу к огромным воротам, с двух сторон охраняемым сказочными золотыми существами: тела человечьи, головы птичьи, а лапы – львиные. – Уж пожалею вас, не буду гонять по лестнице. Проведу иным путем, – усмехнулся Домбоно.
«Вот он какой, дворец-то, – подумал Холодов. – Я все-таки добился своего! Ника, я добился своего! Они отведут меня к этой богине! Они не стали убивать меня! Через час-другой – самое большее – тебя вновь спустят на землю, выпустят из клетки! Твоя свобода – мое первое условие, иначе никого я оперировать не буду».
Внезапно Алексей почувствовал себя очень сильным. Почувствовал, какой властью обладает он надо всей Мерое. Над этим сказочным царством-государством.
«Будем надеяться, что это и в самом деле остеома, – подумал Алексей, идя вслед за Домбоно к дворцу. – Господи боже, сделай так, чтобы Пашка оказался прав. Если ж это и в самом деле рак костей… Ника, тогда нам не спастись. Тогда я бессилен…»
Перед входом во дворец он замер, оглядываясь на стены храма. Люди в клетках отсюда были практически совсем не видны, маленькие такие букашки… Но Алексей все равно знал, что сейчас все они стоят у решеток и смотрят на него. Савельев, вероятно, уже все рассказал им. Какой же невероятной надеждой живут они сейчас! С какой последней, отчаянной верой думают сейчас о нем!
Большая рука Домбоно опустилась ему на плечо. Алексею показалось, что его тело насквозь пронзило током. «Вот оно, то самое, о чем рассказывал Пашка, – понял он. – Загадочная сила. Да этот человек просто комок какой-то удивительной энергии».
– Спустите клетки вниз! – громко попросил Холодов.
– Нет.
– Вы что, столь мало цените своего будущего царя?
Домбоно не ответил. Он хлопнул его по плечу, довольно больно хлопнул, надо сказать, так что болью стрельнуло даже в голову Холодова. А затем повел во дворец.
Сколько времени прождал Холодов, промаялся между сияющими золотыми стенами с удивительными письменами и картинами, он бы и сам никогда не сказал – ему самому эти часы ожидания показались вечностью. Он стоял в огромном зале, поглощенный абсолютной тишиной. Настороженно оглядывался в поисках двери, но повсюду были только золотые стены… стены из фантастических романов и повестей. Казалось, они рассказывали историю Мерое… Тысячелетия счастья в горной долине, в благодатном чреве матери-земли.
Шаги Холодова были единственным звуком, жалкой попыткой порвать безукоризненное полотнище тишины.
Эти шаги бисером бились в уши. Самому Холодову они казались ударами молоточков внутри черепа. А потому он замер в ожидании невесть какого зрелища.
Наконец, незримая дверь в стене открылась. Появился Домбоно в ореоле загадочного света. За ним два жреца несли кровать. На ложе, замотанный в золотую пелену, лежал Мин-Ра. Лежал неподвижно… Неподвижность, стылая заторможенность казались в Мерое символами божественности… А еще тишина, эта ужасная, мертвая тишина!
Холодов вздрогнул. Ложе поставили в двух метрах от него; жрецы бесшумно удалились. Домбоно указал на детское тельце.
– Я повторю то, что уже говорил вашему товарищу: коснувшись сына Солнца, вы неразрывными нитями связываете свою жизнь с его жизнью.
Холодов молча кивнул головой. Судорога сдавила горло. «Давай, парень, – шепнул он. – Обследования,
