– Я – тот самый, кто желает упиться счастьем, – сыронизировал Глеб.
Владимир заметил смущение младшего друга и постарался сгладить ситуацию:
– Да ты, Глебыч, не стесняйся. Сейчас многим приходится кризис преодолевать. Я сам, когда театр мой погорел, два месяца в тоске тонул. Точнее, водкой горе заливал. Хорошо, приятель вывел на психотерапевта. Тот провел со мной двадцать сеансов, а потом, когда я пришел в норму, надоумил клуб организовать. Ну ладно, меня дела ждут. На занятиях встретимся, пообщаемся.
Владимир скрылся в преподавательской, а Глеб, отдав секретарю справки, отправился домой. У него зародилась надежда, что занятия в клубе личностного роста изменят и его жизнь. Глеб понял, что это не обычные просветительские курсы, зато полученные знания могли оказаться полезнее любых профессиональных навыков.
2
Приходилось ли вам наблюдать, как рушится здание? Отпал кусок штукатурки, вывалился кирпич-другой, слетела с петель дверь. И вот уже зияющий пустотами окон фасад грозит обрушиться на землю. Дом Иветты разлетался на куски также стремительно: ушел муж, умерла мать, отдалились дети. Трех лет хватило для полного краха.
Первым из родительского гнезда выпорхнул Сергей. Жизнь оказалась для него лучшим воспитателем, чем родители. Ампутация пальца, следствие памятного ожога, притормозила его вечные скачки. В театре Амосова Сергей нашел себя, обозначился его профессиональный интерес. Обслуживая спектакли, юноша освоил акустическую аппаратуру, лихо модулировал, миксировал и проделывал другие хитрые штуки со звуком. Также, пользуясь студийными магнитофонами, записывал для себя и друзей популярные хиты. Со временем Сергей стал делать кассеты известных исполнителей на продажу. И поскольку лицензиями и соглашениями Сергей не обременялся, побочный заработок оказался выше основного. Когда «Журавли» канули в Лету, Амосов за бесценок продал аппаратуру оборотистому мальчишке – сыну бывшей одноклассницы. Так в восемнадцать лет Сергей стал бизнесменом и в этот же год женился. Избраннице, той самой Лене из больницы, едва минуло шестнадцать. Почти одновременно со свадьбой у молодых родился ребенок. Сергей перебрался к жене.
Вначале Иветта переживала из-за ранней женитьбы сына, но потом смирилась. Успокоила себя, что непоседе Сережке брак будет во благо, оградит от опасных приключений. Внук Сашенька превратил сорокалетнюю Иветту в молодую бабушку. Но воспитанием Сашеньки занимались юная мама и другая бабушка, а Сергей умело зарабатывал на жизнь. Ныне Сашенька уже начал разговаривать.
Аня, фактически не покинувшая дом, была от матери еще дальше, чем Сергей. Она демонстративно отстранилась от Иветты после отцовского ухода. Однажды бросила, что никогда ее не простит. Выяснилось, что Валентин, выгораживаясь, чернил Иветту Первую атаку за ее спиной он совершил в тот давний вечер на озере, когда сам был пойман с поличным. Он заявил Ане, будто ее садистка-мать пыталась его убить, чуть не задушила подушкой. Только спустя три года Аня решилась спросить у Иветты напрямик: «Это правда?» Объяснения застряли в горле Иветты. Аня оценила заминку матери как подтверждение правоты отца. Откровенного разговора так и не получилось.
Материально Аня уже не зависела от Иветты. Она училась на матмехе университета и делала деньги на своих знаниях. Выполняла чужие задания по математике, писала контрольные работы за нерадивых, составляла компьютерные программы. И это было для девушки гораздо проще нудного репетиторства, которым она подрабатывала в школе. Она не любила своих подопечных. И чувство легкой брезгливости к тупым ученикам припечаталось к ее привлекательному липу. Светлые, всегда безукоризненно чистые волосы не скрывали выпуклый умный лоб. Нос, резко очерченные губы – все имело правильную, завершенную форму. Даже очки ее не портили – Анна могла бы составить конкуренцию фотомодели с витрины элитного магазина оптики. Тонкая изящная оправа удивительно подходила к ее лицу, стекла увеличивали стальные, с легкой просинью глаза, взгляд которых был тверд и ясен. В одежде она была непритязательна: неизменные джинсы, облегающие кофточки и майки, подчеркивающие небольшие, по-спортивному упругие груди.
Каждый визит Валентина углублял трещину между Анной и Иветтой. Он никогда не упускал случая кинуть камешек в огород бывшей жены, чаще всего незаслуженный. В таких случаях говорят: настраивал против матери. Изредка он делал Ане эффектные подарки: золотую цепочку, магнитофон, фирменную спортивную сумку адидас. Иветта не разделяла дочерних восторгов, иногда даже позволяла себе заместить, что сапоги в данный момент были бы нужнее. Аня поджимала губы, гордо вскидывала голову и молча выслушивала резоны матери. Высокая, стройная – почти на голову выше Иветты, Аня выработала свой, особый стиль поведения. Но иногда и ее прорывало. Тогда она с обидой выкрикивала, что мать вытолкнула отца из семьи, вынудила найти другую женщину. И чем реже встречался с дочкой Валентин, тем явственнее над ним витал ореол страдальца. Отсутствующим родителям легче оставаться хорошими. Иветта не делилась с дочерью сложностями прежней семейной жизни, решив, что Аня вес равно не поймет ее.
Попытки Иветты завести с Аней нейтральный разговор об учебе или друзьях тоже наталкивались на стену. Аня дала понять матери, что та ни в чем не компетентна: ни в математике, ни в современных реалиях. А личную жизнь вообще отгородила высоким забором. Когда Иветта однажды спросила: «Анечка, ты встречаешься с каким-нибудь мальчиком?» – резко ответила, что у них на курсе три четверти – мальчики. И встречается она с ними ежедневно, на занятиях. Иветта отступилась: никому она не нужна. Свобода и абсолютное душевное одиночество вошли в ее жизнь рука об руку.
В один совсем не прекрасный день Аня привела в квартиру парня и заявила, что он будет жить с ней. Это оказался курсант школы милиции, один из тех, за кого Аня выполняла задания по математике. Иветта, хоть и удивленная выбором дочери, старалась быть с новым членом семьи поласковей. Но он держался так же отчужденно, как и Анна: то ли стеснялся непривычной обстановки, то ли был букой по натуре. На кухню курсант выходил редко, неформальную тещу разговорами не баловал. Однако содержимым ее кастрюль и холодильника не брезговал. В остальном хлопот Иветте не доставлял. Все Анины приказы выполнял беспрекословно: сам стирал белье и даже мыл пол в прихожей. Вечерами Аня запиралась с будущим милиционером в комнате, куда матери ходу не было. Только отдельные стуки, визги и выкрики порой доносились до ушей Иветты. И было неясно: бранятся милые или тешатся.
На работе Иветта тоже была одна. Одна в буквальном смысле слова. Фабрика разваливалась, но агония Не продолжалась. Половина цехов бездействовала. Лаборатория качества оказалась никому не нужной, заказов почти не было и заработка, соответственно, Тоже. Сотрудники увольнялись один задругам: кто по сокращению штатов, кто по собственному желанию. Единый организм постепенно распадался на десятки малых предприятий, объединенных лишь обшей территорией. Сама фабрика стала акционерным обществом, но, кроме вывески, ничего не изменилось. Иветта продолжала исправно ходить в обезлюдевшую лабораторию и проводить никому не нужные испытания кожи. Но се седовласый начальник Бузыкин не сидел на месте. Он где-то бегал, о чем-то договаривался. Его стараниями лаборатория превратилась в маленькую мастерскую по обновлению обуви. Иветта, единственная работница, не считая директора Бузыкина и бухгалтера, сидела в маленькой, без окон комнатке. Изредка заходил кто-то из соседей по зданию, просил поставить новые заклепки или укрепить дырочки для шнурков. Вначале Иветта ожидала перемен, но потом поняла, что мастерская эта – ширма какой-то другой организации. Видимо, ее создали для перекачивания неучтенных денег. Ничегонеделание тяготило Иветту. Она разгадывала кроссворды, читала детективы, но вскоре все ей наскучило. Бездумно смотря в стену, нашептывала какие-то стихотворные строки, приходящие в голову. Но какие стихи могут родиться в комнате без окна?
Эту комнатку Бузыкин выбил у правления нового акционерного общества бесплатно, однако посещал редко. Шеф обитал где-то в просторных кабинетах, вместе с юристами объединенного правления, и мастерской интересовался мало. В основном он общался с бухгалтером, описывающим на бумаге работу малого предприятия. Казалось, весь мир забыл об Иветте. Однако два раза в месяц она исправно получала скромную зарплату.
Воскресенье выдалось пасмурным. Иветта заметила, что именно на выходные погода непременно портилась: пряталось солнце или моросил дождь. Или погожие дни проходили мимо сознания, ибо пасмурно было у нее на душе? Не удавалось даже пообщаться с внуком: невестка увезла Сашеньку к родным, в глухой хутор на островке Финского залива. Полдня поездом, час на автобусе и до острова катером – двух выходных не хватало, чтобы к ним съездить, дорога съедала все время. Поэтому Иветта решила поехать и ближний пригород – манила сентябрьская природа.
Обед на три дня вперед она приготовила еще накануне, можно собираться на прогулку. Иветта еще раз
