заметные признаки увядания. Резче обозначились мимические морщины и характерные черты. Говорят, что юная девушка имеет лицо, которым наградила природа. А. внешность сорокалетней женщины – плод духовной работы над собой. Яркая, полненькая Жанна – она была в шелковом розовом платье с какими-то рюшами – на первый взгляд казалась моложе Иветты. Да еще ее неизменный бант в волосах! Однако почти сразу становилось ясно, что наряд – лишь обертка, прикрывающая усталую разочарованную женщину. Иветта, в длинной вытянутой кофте, перепоясанной кушаком, – в последние годы она перестала следить за модой, – походила на скромную советскую служащую. И только любопытство в больших близоруких глазах придавало ей живость. Она, как обычно, представая перед новыми людьми, сняла очки и потому сразу не разглядела Глеба. Зато Жанна с радостным возгласом потянула Иветту в сторону художника. Однако Глеб отделался сухим поклоном и тотчас отошел к расписанию. Женщины остались в легком недоумении. А Глеб понял, что ему неприятно их здесь видеть. Он записался в клуб, чтобы решить свои проблемы, и не хотел растрачивать время на светское общение. Прочих членов клуба он готов был рассматривать как товарищей по несчастью, но знакомые были очевидной помехой. Он даже подумал, не перейти ли в другую группу.
Так же реагировала на встречу Иветта. В первую минуту она вспомнила мальчишеский наскок Глеба в заснеженном дворе театра и тоже испытала неловкость. Иветта винила себя: тогда она вела себя недостойно. А теперь заниматься с Глебом в одной группе? Лишь общее безразличие к миру оставило ее на месте. Только Жанну не волновало присутствие знакомых. В любом случае, думала она, должно быть весело – тут и мужики есть, и молодые девушки. Лишь одна пожилая дама вызвала ее недоумение – вздумала учиться жизни на старости лет. Но на таких курсах немудрено всяких чудаков встретить!
Наконец к аудитории подошел Владимир Амосов. В джинсах и свободном сером пуловере он был, что называется, свой парень. Оставаясь в душе артистом, он создавал образ, облачась в униформу психологов.
Владимир приветливо поздоровался со всеми, одарив особой улыбкой бывших одноклассниц, и впустил слушателей в помещение. На этом занятии он собирался присутствовать лично.
К удивлению слушателей, ни парт, ни столов в классе не оказалось: только стулья на крепких металлических ножках, которым предстояло стать декорациями всех сцен, разыгрываемых на тренингах. Стулья стояли кругом – сюда и предложили сесть участникам. Вел занятия крепкого сложения мужчина, представившийся Джоном Джонсоном. Одет американский психолог был совсем просто, по-домашнему: клетчатая рубашка навыпуск, джинсы и тапочки. Рядом сидела молоденькая переводчица Ирочка. Ирочка в тренингах не участвовала, только синхронно переводила с английского команды и замечания руководителя.
Слушатели достали блокноты, положили их на колени и приготовились записывать лекцию, но Джон попросил отложить бумажки. «Сделаем разминочку, – переводила Ирочка. – Руки над головой: хлоп-хлоп. А теперь ногами: топ-топ! А теперь повернулись к соседу. Встретились руками: хлоп-хлоп». Участники бестолково вертелись на стульях: кто-то сразу находил партнера, кто-то продолжал хлопать сам по себе. Обстановка в комнате разрядилась, стала непринужденной. Слушатели расслабились, и можно было приступать к настоящему уроку.
– А теперь давайте познакомимся, господа, – предложил Джон. – Вы называете свое имя и род деятельности, а также высказываете, чего ждете от занятий. – И хотя английские слова отражались эхом перевода, внимание слушателей было приковано к американцу. Так бывает, когда смотришь зарубежный фильм с голосом за кадром – в определенный момент забываешь о существовании переводчика и всецело погружаешься в сюжет.
Слушатели не просто сообщали анкетные данные: психотерапевтическая работа уже шла. Звучание имени, поведал Джон, связано с мантрами – звуками, определяющими частоту вибрации. Вот почему форма имени может быть для человека счастливой, а может притягивать неприятности. И каждому предоставлялась свобода назваться так, как хочется. Приветствовались краткие формы, детские прозвища или совсем новые имена. Любая фантазия поощрялась.
Начали знакомство с малочисленной мужской компании. Мужчины так и сидели – рядком. Первым представился парень, сидящий рядом с Глебом. Он оказался студентом-психологом и назвался Мишаней. В академической программе университета места альтернативным духовным практикам не нашлось, и студент пришел пополнить знания в клуб. Глеб отрекомендовался безработным. Иветта так удивилась, что прослушала имя третьего мужчины, своего ровесника. Однако уловила, что тот работает врачом и хочет прояснить для себя связь психических переживаний и болезней. «Все болезни от нервов», – хмыкнула сидящая рядом Жанна. Пока представлялись остальные. Иветта думала, как назваться ей. Полным именем слишком официозно. Ива – сразу поднимался шлейф школьных обид. «Вета!» – решила она. Так зовет ее Бузыкин. Впервые мысленно произнеся это имя, она почувствовала, как радость наполняет ее грудь. «Ах, Вета, Вета. Да будет лето!» – возникла непрошеная рифма. Иветта назвалась, как надумала, оставив рифму о лете при себе. Также сообщила, что она инженер-технолог и пришла на занятия просто для того, чтобы заполнить свободные вечера.
– Думаю, именно вам занятия принесут наибольшую пользу, – подал Джон странную реплику.
Жанна представилась по-английски – Джейн. Джон удивленно приподнял брови.
Представление, разминка, оживленный выбор своего места – так незаметно пролетели два часа. Наконец Джон объявил перерыв. Теперь в коридоре толпились не угрюмые одиночки, как перед началом занятий. Это был почти сложившийся коллектив, в какой группа новичков обычно превращается после месяца учебы. Все уже были знакомы, и все с нетерпением жаждали дальнейшего общения. Тут и там звучали шутки, иронические замечания, высказывались первые впечатления.
В аудитории стало жарко, и Джон скинул клетчатую рубаху. Обтягивающая его натренированный торс трикотажная майка неожиданно выявила небольшую сутулость. И этот едва заметный недостаток выдавал тайну Джона. Видно, не всегда он был тем уверенным руководителем тренинга, каким предстал перед русскими неофитами. Подтверждалась непреложная закономерность: в психологи и психиатры идут люди, отягченные собственными проблемами. Аналогично полицейскими часто становятся бывшие сорвиголовы, а врачами – люди с ослабленным здоровьем. Помоги себе сам, и тогда ты поможешь другим. А Джон это умел.
Джон кратко осветил план предстоящих занятий. Он сказал, что к пику горы – вершине духа – ведет множество троп, но начать восхождение можно только по одной из них: выбрать религию, учителя, философию. Обещал, что группа исследует разные пути самопознания, вкратце охарактеризовал направления западной психотерапии, буддийские техники и духовные практики Кастанеды. Их курс будет интегрированным – чуть-чуть от каждого направления. А дальше, по жизни, участникам группы предстоит сделать собственный выбор.
Посыпались вопросы. Кто-то спросил Джона, что значит его звание – гештальт-психотерапевт. Джон не стал углубляться в дебри профессии, ответил просто, что гештальт – это наполнение любого предмета тем содержанием, которое присуще конкретному человеку. И тут же пояснил на примере. Он бегло осмотрел зал, увидел у стены кем-то брошенный рюкзак и принес его в центр круга. Затем предложил каждому из участников, по очереди, описать рюкзак.
И тут группа впервые столкнулась с чудом. Один и тот же предмет высветился двадцатью разными картинками. Каждый увидел свое, личное.
Когда очередь дошла до Глеба, он восторженно сказал:
– Знатный мешок. Закоулков не счесть. И вид – клевый. Все эти фенечки – заклепки, «молнии», тесемочки – веселят душу. Да еще способность к трансформации – от маленькой барсетки до дорожного кофра. С такой торбой в дороге не соскучишься!
Джон что-то пометил в блокноте и перешел к следующему.
Иветта, как и подобает инженеру, говорила конкретно:
– Рюкзак сложной конструкции, у него есть наружные и внутренние, потайные карманы – удобно и функционально.
Описание Жанны звучало обстоятельнее:
– Рюкзак из прорезиненной, непромокаемой ткани. Любая погода ему нипочем. Кармашки на все случаи жизни. В большие можно зонт, плащ положить. В маленькие – распихать косметику, блокнотики. И цвет голубой, красивый.
После двадцатого высказывания в классе повисла тишина. Все были ошеломлены: ни одного повтора!
