– А мы с мамой в Москве, в крематории, узнавали, нельзя ли на тебя табличку сделать, чтобы было куда цветочки класть, – вдруг признался Витя и обнял Артура. – Какое счастье, что ты оказался жив, брат.
– Мы пойдем, ребята. – Я положила букет гвоздик на песчаный холмик и взяла Галю под руку.
– Да-да, идите, д-девочки, к воротам. Мы догоним вас.
Стоя у ворот кладбища, мы с Галей довольно долго дожидались братьев – машины одна за другой подъезжали к кладбищу, уезжали, а наших спутников все не было.
Наконец показался Витя.
– А где Артур? – спросила я.
– Он старого приятеля среди здешних работников встретил, они пошли отмечать встречу. Меня к вам отправил, сказал, чтоб ехали, его не ждали. Он самостоятельно вернется, электричкой.
На обратном пути Галя, скинув с себя бремя сочувствия, уже говорила о чем-то постороннем, а Витя охотно поддерживал разговор. Я высадила их обоих у метро, поскольку ехала не домой, а в университет: там меня ждали для консультации заочники. Разворачиваясь на площади, я еще раз, в зеркале заднего вида увидела своих пассажиров: Галя, просунув свою руку под локоть Вити, едва поспевала за его широким шагом. Выглядели они вместе очень трогательно. Надо поторопить квартирантку с переселением, в очередной раз подумала я. А утром за столом как она себя вела? Мужчин не только блинами ублажала, но мурлыкала, как кошечка. Нет, Галя только на первый взгляд кажется сонной рыбой, на самом деле женщина в ней не дремлет.
Вернувшись домой в одиннадцатом часу, я снова застала Витю и Галю вдвоем. Сидя на кухне, они пили чай и оживленно беседовали. Я поинтересовалась, где Артур, почти уверенная в том, что он спит в своем закутке на раскладушке, ведь завтра ему рано подниматься на поезд. Но Витя, покачав головой, ответил, что Артур еще не возвращался. Галя добавила, что и мобильник его заблокирован.
– Что же вы сидите тут, как божьи одуванчики! Звоните в милицию, в бюро несчастных случаев! – вспылила я.
– Что с тобой, Долька? Охолонись! Еще и одиннадцати нет, мало ли где взрослый мужик может гулять в белую ночь.
Я ушла в комнату, включила телевизор и стала с середины смотреть какой-то фильм. Вскоре появился Витя, широко зевая. Одетый, прилег на диван и уснул. А я, приглушив звук телевизора, продолжала бодрствовать. Ведь кто-то должен открыть Артуру дверь, когда он позвонит, ведь ключей у него нет. Фильм закончился, пошли полуночные новости: сплошная череда несчастных случаев, убийств, катастроф. Я не выдержала, вскочила с дивана, извлекла из тумбочки телефонный справочник и начала обзванивать разные службы.
Не знаю, чего я опасалась сильнее – не услышать ничего или получить информацию об Артуре. Однако у меня гора с плеч упала, когда по одному из телефонов мне удалось выяснить, что Артура замели в вытрезвитель. Это была меньшая из всех возможных бед! Я записала адрес и спросила, когда можно будет приехать за ним. Мне посоветовали забрать его завтра утром. Но ведь утром я должна быть в университете. Придется встать пораньше.
Я разбудила Витю, растолкав его, сообщила, где Артур. Затем расстелила диван и завела будильник – времени на сон оставалось меньше четырех часов. Заснула мгновенно.
И тут же яркая вспышка, словно молния, разбудила меня. Откуда столько света, ведь висящая под потолком люстра была средней мощности? Но, внимательно оглядевшись, поняла, что я нахожусь не в своей комнате, а в каюте корабля. И слепящий свет – это луч солнца, бьющий в окошко иллюминатора. И сразу я очутилась на носу корабля. Корабль казался огромным, а рассвет неописуемо красочным. Я с опаской смотрела вниз, на воду, придерживаясь за железный ржавый прут, перекинутый между двумя стержнями, вбитыми в носовое ограждение палубы. Волны пенились и вздымались, но так далеко от меня, что едва проглядывала синевато-черная поверхность моря. В следующее мгновение я увидела маленькую точку, чью-то голову, захлебывающуюся в морской пучине. Она быстро вырастала в размерах, и теперь я различала тонущего в подробностях: седые лохмы, развевающиеся, как у русалки, подмигивающий глаз и рот, открытый в неслышимом оре. «Артур! – закричала я и заметалась в поисках спасательного круга или какой-нибудь доски. – Артур!» И тут проснулась уже окончательно.
– Ну вот, уже и Артур появился в твоих грезах! Признавайся, трахалась во сне с братцем? Ишь глаза совсем ошалелые!
Я услышала голос Вити и посмотрела на будильник: время вставать. Проспала пиликанье, а Витя встал и успел даже одеться: свежий, как огурчик!
Поскольку я не ответила на грубую шутку, ему вообще-то несвойственную, Витя перешел к серьезным расспросам:
– Так где ты Артура отыскала? Я спросонья не очень разобрал. И почему в такую рань будильник трезвонил?
Я повторила новость про вытрезвитель и сказала, что надо поторопиться, сначала поедем вызволять Артура, а потом мне надо на работу.
Говоря это, я продолжала вспоминать сон. В голову услужливо лезло юнгианское толкование – какой психолог незнаком с ним: море, вода – это твои неосознанные чувства и стремление к сексу. И откровенно подсмеивался основоположник анализа Фрейд: корабль – вагина, а стержни – хи-хи – сама знаешь что.
Хотя не так уж смешно все это. Сон обнажил правду: Артур опять вторгся в мою душу. Но и Витя уже стал для меня родным человеком, они оба мне дороги, о каждом сердце щемит.
Однако предаваться лирическим размышлениям времени не было. Мы с Витей быстро выпили по чашке растворимого кофе, вышли из дому в предрассветную прохладу и, сев в мой «лимончик», поехали выручать Артура.
Ехать предстояло на незнакомую окраину. Пока я, изредка сверяясь с дорожным атласом, плутала по каким-то проездам, Витя, оттягивая ремень безопасности на груди, рассказывал, как Артур превратился в босяка-маргинала.
Артур появился в Москве, когда в Питере хоронили бабушку. Витя вспомнил, как бабушка перед смертью приняла его за Артура: вот оно, мистическое предчувствие умирающего. Артур в родительский дом явился не сразу: боялся взволновать стариков неожиданным воскрешением, ведь за годы его отсутствия семья свыклась с горестным фактом его смерти. Также он хотел устроиться на работу, чтобы предстать перед родителями в достойном виде.
Но найти работу оказалось нелегко, в кризис и более успешные люди оказались на улице. А у Артура не было ни опыта, ни специальности, ни полезных знакомств. Давала знать себя и его контузия, и пребывание в плену. У него нарушилась речь, серьезно пострадала нервная система: Артур легко закипал и раздражался. Но самым скверным оказалось то, что у него не было должных документов. В зарубежном посольстве ему оформили справку, помогли вернуться на родину. Но в милиции не торопились выдать по справке паспорт, гоняли по инстанциям. А без паспорта на работу не принимали.
– И на что же он жил, бедняга? – Мне снова пришлось развернуть машину, поскольку передо мной возник забор, отсутствующий на карте.
– Вот ты уже и жалеешь его! – дернул головой Витя. – Конечно, положение у него оказалось не из простых, но он мог бы на стройку приткнуться или в грузчики на рынок, так нет! Предпочел в нищие податься!
– А паспорт он до сих пор и не получил?
– Документы выправил, когда пришел-таки к родителям. И паспорт, и прописку, и даже школьный аттестат восстановили по запросу. Спасибо, старый друг отца, работающий в органах, помог.
– Не лучшее время он выбрал для возвращения домой! Кажется, нам сюда.
Я завернула направо и остановилась перед невзрачным двухэтажным домом с решетками на окнах. Витя, расстегнув ремень, блаженно потянулся, выпятив и без того заметный живот. Ответил мне со вздохом:
– А на Западе Артур кому нужен в своем состоянии? Он держался там на подачках от благотворительных обществ. Это разве жизнь?
– А попрошайничать в переходах метро лучше?
– Отец с мамой могли бы его прокормить, пока он не нашел работу. Я бы подкинул чуток, но он гордый, видите ли, не хочет на родительской шее сидеть, прибился к попрошайкам. Оттого, кстати, и в нормальный
