Лонни заехал на стоянку автомобилей для посетителей приюта и заглушил двигатель. Все еще включенные фары осветили Горация и Дэйзи, прижавшихся к ограде.
– Выключи фары, Лонни, – распорядилась Джейн. – За дело, Джесси. – Они выбрались из машины и сразу же наткнулись на…
– Гейб? – выпалила Джесси. – Что ты тут делаешь?
– Я отправился домой, но вспомнил, как в детстве мы с тобой таскали арбузы, и догадался, что ты предпримешь. Поэтому я решил дожидаться тебя здесь.
– О, Гейб! Ты хочешь нам помочь! – Джесси не смогла скрыть радости.
– Нет, я приехал, чтобы остановить тебя. Лонни, отвезите Джейн домой. А я займусь Джесси.
Лонни последовал его приказу, а Джесси подошла к ограде и примерилась кусачками к замку.
– Джесси, я не верю, что ты решишься это сделать.
– Конечно, решусь! Мы отгоним Горация и Дэйзи домой, к Джейн, и ты вернешься за своей машиной. Ах, Гейб, это как в прежние времена – ты и я обводим вокруг пальца полицию.
Гейбу не хватило мужества напомнить ей, что и он теперь представитель закона. Кроме того, приятно устроить что-нибудь вдвоем, как когда-то. Отбросив всякие предосторожности, он схватил кусачки и принялся за дело. Они были уже почти у цели. Замок на воротах сбили, и Джесси проскользнула внутрь, но вдруг рядом завыла сирена.
– Нас накрыли, Джесси! – закричал Гейб. – Бежим!
Джесси вскочила на спину Горация и поскакала было через ворота с Дэйзи на поводу, однако несколько черно-белых полицейских машин с вращающимися мигалками перекрыли им дорогу. Гейб даже не пытался скрыться. Он просто пошел навстречу полицейским, подняв руки вверх. В горле Джесси встал комок – слишком велико было потрясение. Надежда рухнула. Джесси соскользнула со спины Горация и повела мула назад, за ограду.
– Извини, старик. Я сделала все, что могла. Видимо, тебе придется подождать до утра.
– Что вы тут вытворяете? – рявкнул первый приблизившийся к ним полицейский.
– Освобождаем из тюрьмы невинных животных, – заявила Джесси. – И мы бы успели, если бы не нагрянули ваши ребята, на пять минут упредив нас. Кто вам донес?
Полицейские переглянулись в недоумении.
– Иными словами, вы устраивали побег мула и лошади? – уточнил один из слуг порядка.
– Да, – ответил Гейб, готовый к худшему: несомненно, утренние газеты раструбят о происшедшем в заголовках типа: 'Агент Бюро расследований арестован за кражу мула'.
Офицер вгляделся в лицо Гейбу.
– Ваше имя, приятель?
– Гейбриел Сент-Клер.
– Не вас ли я видел сегодня в программе новостей у капитолия, с этим золотым обозом?
– Меня.
Офицер повернулся к Джесси:
– А вы, мадам? Ваше имя?
– Мое имя? – пожала та в отчаянии плечами. – Вы схватили Джесси Джеймс.
На них надели наручники и усадили на заднее сиденье патрульной машины. Однако Джесси уже не выглядела испуганной. На лице ее выражалось удовлетворение, она широко улыбалась. Гейб же терзался из-за возникшей ситуации.
– Не пойму, чему ты так радуешься, – не выдержал он наконец. – Можно подумать, тебе что-то нагадали на этот уик-энд!
– Да, что вдвоем мы будем разить всех, словно молния в июльскую грозу, и никто нас не остановит!
– О, Джесс. Этого-то я и боюсь.
Гейб умолчал о том, что у него душа ушла в пятки, когда он увидел, как легко снова попался в сети ее очарования. Целых десять лет Гейб отгораживался от соблазна быть очарованным ею, избегая появляться на взгорье, но пары дней было достаточно, чтобы вся его оборона зашаталась. Мрачная интонация Гейба сбавила восторженный пыл Джесси.
– Прости меня, Гейб. Я не подумала…
Да, в этом ее беда. Она никогда не остановится, чтобы подумать. Вечно бросается в бой только по велению чувства. А Гейб подавлял эмоции, полагаясь на рациональный мыслительный процесс. Впрочем, лишь до сегодняшнего вечера. Но это какая-то чертовщина: ощущая снова рядом Джесси, он впервые за многие годы почувствовал себя живым человеком. На мгновение ему даже стал понятен трепет, испытываемый преступником в момент нарушения им закона.
– Гейб, я им скажу, что это я во всем виновата. Ты присутствовал как официальное лицо, пытался остановить меня.
– Нет. Я не пытался остановить тебя.
– Честное слово, Гейб, большего упрямца, чем ты, я еще не видела. Все-то ты анализируешь свои слова и дела. А надо просто уступать своим чувствам и следовать их воле.
