процедур становится упругой и бархатистой, волосы — шелковыми. Клава относилась к посещению бани трепетно, как к важному ритуалу. У нее всегда была припасена баночка с медом и солью, такая маска оказывала хороший очищающий эффект. Летом Клава брала с собой веник из свежей крапивы, мелиссы, мяты и любистока, запаривала его в шайке с кипятком, а потом хлестала им себя с мазохистским наслаждением, чувствуя, как кровь, разгоняясь по сосудам, заставляет краснеть тело.
Завершив самоистязание, она выливала на себя отвар трав из шайки и с чувством выполненного долга шла в предбанник.
Вот и сегодня она быстро собрала необходимые вещи и отправилась в баню.
7
Я приехала к Клаве, как и договаривались, ближе к вечеру. Прогноз погоды был, что называется, самый обнадеживающий, гроза со шквальным ветром, но подруга не спешила домой. Зная, что пунктуальность не самое основное качество ее характера, я не удивилась, а решила подождать на лавочке у калитки. За это время я понаблюдала, как Клавкины куры совершили энергичное восхождение на виноградник.
Люди, которые до сих пор думают, что куры не умеют высоко прыгать и летать, даже не представляют себе, насколько они заблуждаются.
Клавкины куры выросли в очень либеральной атмосфере. Появление их прошлым летом в этом доме объяснялось стремлением подруги обзавестись натуральным хозяйством. Но Клава не была очень прагматичной особой. —Нормальный курятник так и не был воздвигнут, что давало ей повод всякий раз упрекать Филиппа в наплевательском отношении к ней, дому и животному миру в целом. Ажурное сооружение из металлической сетки, прутьев и потускневших досок стало именоваться курятником. Куры не преминули воспользоваться хлипкостью своей обители. Первым лазутчиком оказался тощий куренок с хохолком на голове. Разбегаясь, он подпрыгивал и, перемахнув через сетку, приземлялся прямиком во влажные и прохладные капустные листья. Пример оказался заразительным. Курсы молодого бойца были пройдены всеми остальными пернатыми за несколько дней. Вероятно, надо учесть тот факт, что Клава частенько забывала досыпать корма. Поэтому курам ничего больше не оставалось, как перейти на вольные хлеба. Очень долго среди знакомых подруги ходила и обрастала яркими подробностями история, случившаяся в конце лета. Накануне Клава вернулась домой затемно и прямиком отправилась спать. Утром ее разбудил звонок постоянной клиентки — творческой неврастенички, страдающей хронической депрессией. Дама в очередной раз пыталась найти смысл своего существования на этом свете. Клава, как всегда с клиентами, была терпелива и последовательна:
— Маргарита, попробуйте каждое утро говорить слова благодарности Высшему Разуму за то, что он подарил вам новый день, — начала она, вставая с кровати и путаясь в подоле длинной ночной рубашки. Зажав трубку между ухом и плечом, протопала в окну, выходящему в огород, чтобы открывающийся в лучах утреннего солнца пейзаж вдохновил ее на новые веские аргументы для клиентки.
— Суки-и-и!!! — завопила она и уронила трубку.
Следующие несколько секунд Клава судорожно решала, что предпринять: попытаться вылезти в огород через форточку или же, обувшись, выбежать через дверь. Но что-либо предпринимать было уже поздно. Зрелище за окном мало чем отличалось от лунного пейзажа. Лишь одинокие, торчащие из земли стебелечки напоминали о былом плодородии Клавкиного огорода. Куры сожрали все подчистую. Им хватило вчерашнего дня, чтобы уничтожить всю флору и превратить некогда цветущий островок в безжизненную пустыню. В тот день я заехала к Клаве уже после полудня, когда накал страстей спал и ярость шла на убыль. Клава водила меня по бывшему огороду и поясняла с горечью:
— Вот здесь была капуста, а здесь — болгарский перец. Все сожрали, сволочи! Даже хрен вон там у забора, и тот слопали.
— Да они у тебя теперь, считай, фаршированные. Режь да ешь! — не удержалась я, но Клавка не обиделась:
— Ха! Если бы! Отравимся. Вон, видишь?
Они все лилии пожрали! Токсикоманы хреновы!
Одно упоминание о лилиях вызывало у меня головную боль и приступы сладкого удушья.
Встречаются же извращенки, которые любят эти цветы!
Голенастые куры тем временем табунами носились по огороду, иногда прячась за сарай и подмигивая из-за угла.
— Мерзкие твари! — не унималась Клава.
В этот момент рыжий петушок суетливо выклевывал пестики и тычинки у последней, росшей чуть поодаль у туалета лилии, а серая курочка услужливо наступила когтистой ногой на стебель растения, чтобы кавалеру было удобнее достать до цветка.
— Вот вам и безмозглые создания! — заметила подруга и, по-моему, посмотрела на эту картину глазами психолога.
Закончив экскурсию побывшим плантациям, за чашкой кофе Клава развила свою теорию о том, что куры — это потомки динозавров, только до нее люди не были столь наблюдательными, чтобы заметить очевидное.
— Ну вот присмотрись к ним поближе, — на стаивала она, — эти ноги, когти, кожа…
Мое воображение, видимо, было не столь богатым, ко, вспоминая изображение птеродактиля из учебника по зоологии, я готова была провести некоторые параллели.
В общем, той осенью подруга осталась без овощей и пряностей. Но уныние было ей чуждо, а талант психолога направил эмоции в нужное русло.
— Это знак, — решила она. — Значит, в моей жизни появятся новые события, которые так или иначе отвлекли бы меня от огорода.
Так и вышло. Бурный осенний роман забрал у нее уйму здоровья и ничего не дал взамен.
Клавдия явилась через полчаса, когда небо окончательно затянуло тучами и в воздухе запахло дождем, даже куры успели куда-то скрыться.
— Вот так всегда, — сказала она. — Стоит мне сходить в баню, как тут же начинается дождь.
— Еще не начался. — Я посмотрела на лиловые тучи, нависшие над головой.
Подруга щелкнула электрочайником и пошла переодеваться. Я мысленно обратилась к дому через дорогу: что же такое там творится? Села у окна, достала маленький театральный бинокль, украшенный перламутром, и стала рассматривать особняк.
— На! — За спиной возникла Клавка с настоящим цейссовским биноклем в руке.
— Откуда такая роскошная оптика? — поинтересовалась я, меняя свой бинокль на ее.
— Дедушкин, — коротко ответила Клава.
— Он что, был шпионом?
— Нет, служил в НКВД.
Я изумленно посмотрела на подругу. Такая подробность из жизни ее родни была мне неизвестна. Клава молча развела руками, мол, а что?.. Бинокль оказался на редкость хорош, все-таки немцы знают толк в оптических приборах. Дом напротив был виден в мельчайших подробностях и производил противоречивое впечатление. То ли архитектор был приверженцем смешения стилей, то ли заказчик любил сказки и фильмы ужасов: домик, вернее сказать, замок, — под стать Дракуле-Сам доктор Франкенштейн мог бы позавидовать этому архитектурному чуду. Две каменные лестницы вели на высокое крыльцо, колонны из резного кирпича, входная дверь из настоящего дуба с огромным медным кольцом и заклепками. Вообще, обилие цветного металла потрясало. Купола, иначе не скажешь, венчавшие четыре сторожевые башни, покрыты медными листами, уже позеленевшими от соприкосновения с агрессивной окружающей средой в виде осадков. Медные шишки на ограде, бронзовые фигуры львов, украшающие или охраняющие дорожку от ворот к дому. Замок был до того уродлив, что невольно приковывал взор. Я бы, наверное, чувствовала себя в нем седьмой женой Синей Бороды.
Я так вжилась в образ, что заорала от ужаса, когда холодная липкая лапа легла мне на плечо.
— Ты с ума сошла? — оторопела Клава.
— Руки холодные!
— Ну да, я мыла посуду.
— А почему холодной водой?
