Климов по-прежнему чувствовал себя скованно, отводил глаза в сторону.
— Идите, Владимир Александрович. Вас ждут в исполкоме. — первой предложила Зарубина и, прощально кивнув, пошла в сторону обсерватории.
Ей не хотелось с кем-либо встречаться, а тем более говорить, хотелось подольше сохранить в себе тихую радость и смутные надежды, родившиеся в душе в эту недолгую, но такую счастливую лесную прогулку.
Домик, где жила Наталья Васильевна, стоял на склоне горы. Окна спальни и рабочей комнаты смотрели в лес, начинавшийся сразу за домом. В квартире было тихо, уютно.
Войдя к себе, Наталья Васильевна разделась, зажгла свет во всех комнатах и, удивленная пришедшими к ней чувствами, села на диван, раскинула руки. Так молча сидела, думая о Климове.
«Что это со мной? — недоумевала она. — Видела человека всего два раза — и пожалуйста... Стыдись, Наталья, тебе ведь тридцать два. Вот именно, — спорила она с собой, — тридцать два...»
Кроме науки, в ее жизни, пожалуй, ничего и не было.
4
Наталья Васильевна Зарубина сразу после войны поступила в Ленинградский университет. Окончила его с отличием и получила назначение на должность младшего научного сотрудника в одну лабораторию Ленинградской обсерватории. Работа была интересной. Профессор Кабанов стал присматриваться к ней и однажды, пригласив в кабинет, сказал:
— Зарубина! Наукой заниматься всерьез будете или только стараетесь для кандидатской степени?
— Ну что вы, Федор Мартынович, разве можно так? — заливаясь краской, ответила она.
Профессор долго молча смотрел на нее.
— Вот что, — нерешительно начал он, — я еду в Париж. Приглашают участвовать в одной работе. Мне поручено подобрать научных сотрудников. Я склонен взять вас с собой...
В Парижском университете, куда ходили на занятия советские научные работники, училось в то время много иностранцев. Там Наталья Васильевна и встретила Василия Кравцова. Случилось это месяца через два после приезда их научной группы в Париж. Однажды она шла по длинному коридору университета в лабораторию, где обычно под руководством доктора Жобера проводились занятия но астрофизике. Ее догнал высокий черноволосый молодой человек и непринужденно заговорил по-русски. Услышать родную речь от незнакомца здесь, вдали от Родины, конечно, было вдвойне приятно.
В первое же воскресенье они пошли на площадь Согласия, погуляли по Елисейским полям, посмотрели Триумфальную арку, любовались городом и Сеной. Когда они шли по набережной, он вдруг начал рассказывать о себе:
— Наталья, а знаешь, я ведь сын кубанского бедного казака. В гражданскую войну отец вместе с казачьей частью отступал до Крыма, а потом их посадили на корабли и отправили в Румынию. Там отец женился на девушке из зажиточной румынской семьи. Появился на свет я. Учили меня в школе, потом в Бухарестском университете, а ученым я стал уже в Сорбонне...
Василий Кравцов хорошо знал Париж. В свободное время они много ходили по городу, говорили о жизни. Как-то во время очередной прогулки Василий сказал:
— А что, Наташенька, может, мне поехать к вам в Россию навсегда. Приму подданство, и будем мы вместе с тобой.
Наталья Васильевна от этих слов даже вздрогнула. Она остановилась и, посмотрев спутнику в глаза, ответила:
— Мы ведь только товарищи. А что касается твоего приезда в СССР, то решай сам. Работы для честных людей у нас хватает.
Больше к этому разговору они не возвращались.
В кабинете подполковника Караева собрался оперативный состав. Семен Денисович без предисловий сказал:
— Товарищ Барабанов, прошу доложить о вчерашнем.
Поднялся худощавый молодой человек.
— Василий Кравцов появился в районе обсерватории около восемнадцати часов. Долго прохаживался возле дома Зарубиной. Был ли кто-то еще с ним — мной не установлено. В дом, когда пришла Зарубина, он вошел с большой предосторожностью. Вышел от нее через два часа. Ушел через лес. Мы не предполагали, что он именно там пойдет. Болото... Видимо, кто-то провел и отправил с другой станции. — Барабанов сел.
— Товарищ Панкратов, кто-либо еще интересовался перевозками по железной дороге? — спросил Караев капитана, сидевшего у окна.
— Пока не выявлено.
— Продолжайте непрерывное наблюдение.
— Понял, Семен Денисович.
— Товарищи! — продолжал своим глуховатым голосом Караев. — На предыдущем совещании я информировал вас о том, что в Москву в составе группы ученых-астрономов прибыл некий доктор Кравцов Василий, по кличке «Косач». Это высококвалифицированный и подготовленный шпион и диверсант. Специализируется по ракетно-ядерному оружию. Нам известно, что он связан со спецслужбами стран НАТО. Иностранная разведка уже делала попытку обработать, а затем завербовать научную сотрудницу нашей обсерватории Наталью Васильевну Зарубину во время ее пребывания в Париже. Их попытки не имели успеха. Зарубина вела себя достойно. Ее встречи с Кравцовым за рамки товарищеских отношений не перешли. Естественно, разведка противника будет всеми способами продолжать попытки завербовать Зарубину... Я думаю, есть смысл нашу Таню Григорьеву поселить в доме Натальи Васильевны под видом уборщицы. Никто не поставит этот факт под сомнение: видная ученая, большая занятость, вот и пригласила к себе девушку. Таня поможет нам выявить помощника Кравцова, который, конечно же, есть, судя по докладу Барабанова. Но дело не только в этом. Необходимо усиленно работать над прикрытием и сохранностью, повторяю, абсолютной сохранностью в тайне районов выгрузки и маршрутов перевозки ракетной техники. Чтобы даже птица не проникла в эти районы. Ясно?
Караев оставил капитана Барабанова, а остальных отпустил.
— Вот что, Гриша, отправляйся в библиотеки. Какие угодно. Набирай литературу по вопросам Вселенной и начинай читать. Мы тебя командируем в качестве сотрудника в обсерваторию к Зарубиной. — Он улыбнулся. — Будешь жить у них, работать инженером по технике безопасности и одновременно инструктором по спорту. Понял? Я согласую с Москвой.
Отпустив Барабанова. Караев позвонил начальнику политотдела части.
— Михаил Иванович, ты у себя? Надо встретиться. Есть серьезный разговор. Где лучше? В политотделе удобнее? Хорошо, жди...
Через полчаса Караев сидел в кабинете Смирнова.
5
Наталья Васильевна Зарубина и подполковник Смирнов, казалось, переговорили обо всем — и об установке в обсерватории нового оборудования, и о международной обстановке, и даже о погоде и настроении, а Михаил Иванович все не отпускал ее. Наталья Васильевна чувствовала, что основной разговор впереди, напряженно ждала. Томилась. Чего-то недоговаривал начальник политотдела, что-то продолжал обдумывать. И, наконец, Зарубина не выдержала:
— Так я вас слушаю, Михаил Иванович. — Она смотрела на подполковника выжидательно.
— Дело вот в чем, Наталья Васильевна, — начал Смирнов. — Мы хотели попросить вас, конечно, на
