великана Тала, выкованного по его поручению Гефестом. Утром, днем и вечером обходил он Крит дозором и огромными каменными глыбами топил все приближающиеся корабли. Если же их было несколько, Тал гостеприимно давал чужеземцам возможность высадиться на берег, становился в костер, раскалялся в нем докрасна и заключал их в свои жаркие объятия[11].
Эта легенда, напоминающая легенду о быке Фаларида и повесть об Унуамоне, может немало поведать историкам. Потопление Талом кораблей отзвук того, что, по словам Фукидида, «Минос старался, насколько мог, уничтожить на море разбой, чтобы тем вернее получать доходы» (35, 1,4). Однако из этого вовсе не следует, что Минос был филантропом. Он просто устранял конкурентов. «Минос, — пишет Диодор Сицилийский, — был первым из греков, которые господствовали на море; он построил для этой цели довольно большой по своим размерам флот» (49, IV, 60). Э. Ч. Семпл полагает, что это произошло, «когда многие Кикладские острова были захвачены карийцами и, возможно, финикийцами и когда национальные антагонизмы обострили торговое соперничество на море» (121, с. 134). Пиратство критяне довели до такого совершенства, что еще в III в. до н. э., когда Крит был уже частью Греции, Леонид Тарентский писал (2, с. 243):
Примерно о том же пишет Полибий (28, IV, 8), считая критян непобедимыми на суше и на море, но в то же время приписывая им любовь к засадам, разбою, коварству и даже тривиальным кражам и отказывая в мужестве и стойкости.
Главными соперниками Миноса были гегемоны моря — финикийцы, но он, сын финикиянки, похищенной его отцом, отважно бросил им вызов. Тал выполнял сразу две функции: заманивал на Крит и уничтожал соперников Миноса и охранял остров от вторжений. Возможно, мифотворца вдохновило на создание этого образа то, что Крит лежит в сейсмическом поясе и нередко подвергается землетрясениям. Потопление кораблей каменными глыбами напоминает эпизод с Одиссеем и Полифемом (сыном Посейдона и тоже великаном), и это может навести на мысль об общности источника.
При раскопках в Кноссе Эванс обратил внимание на совершенно уникальное обстоятельство: город не имел стен. Позднее этот факт был установлен и в некоторых других городах Крита. По-видимому, Тал неплохо справлялся со своими обязанностями.
Когда Минос вырос (а царем он стал в 9-летнем возрасте), он сделался могуществен и богоподобен. Во время его правления принадлежностью к Криту гордились как особым отличием (39, с. 55). Карийцы и ликийцы считают себя выходцами с Крита. Плутарх упоминает о суровых, но справедливых законах Миноса и пишет, что некоторые из них послужили Ликургу основой для создания законов Спарты. На этом основании лакедемоняне считают себя духовными братьями критян[12]. Критянином (даже внуком Миноса) называет себя труженик моря Одиссей. А вот сам Минос был не то греком (как полагал Фукидид), не то «совсем наоборот» (как утверждал Гомер). Геродот считает Миноса царем критских ахейцев, известных еще Гомеру, и упоминает о его походах в Сирию и Египет. «Когда-то Минос, — вспоминает Платон, — заставил жителей Аттики платить тяжелую дань, так как он имел большую власть на море, а у афинян тогда еще не было, как теперь, военных кораблей, да и в стране было немного корабельного леса» (25, IV, 706-в). Если верить Геродоту, Минос поддерживал особенно тесные связи с карийцами. Древняя критская легенда говорит, что когда-то карийцы были подвластны Миносу и поставляли ему гребцов и воинов, но зато не платили никакой другой дани. «Так как Минос покорил много земель и вел победоносные войны, то и народ карийцев вместе с Миносом в те времена был самым могущественным народом на свете», — почтительно замечает историк (10, I, 171). В какие времена? Вопрос о личности Миноса настолько запутан, что трудно сказать, имел ли он вообще какой-нибудь реальный прототип. Но мы за неимением других данных будем следовать греческой традиции и говорить о Миносе как о едином правителе Крита. Вполне логично при этом связать время его правления с I Среднеминойским периодом (3000–2200 гг. до н. э.). Как раз в это время начинается широкое строительство дворцовых и жилых комплексов. Особенный размах оно приобрело в Кноссе, который «в прежние времена… назывался Кератом — одним именем с протекающей мимо него рекой» (33, С476): именно в это время сюда прибыл бежавший из Греции Дедал.
Миф о Дедале хорошо известен, и здесь нет нужды излагать его. Но есть некоторые детали, заслуживающие внимания. В этом мифе просматривается влияние на культуру Крита культуры материковой Греции. С прибытием Дедала связывается строительство многоэтажных каменных домов, изобретение отвеса, рубанка, ватерпаса, движущихся статуй и других полезных вещей, воздвижение в Кноссе храма Зевса. В рассказах трудно отделить правду от вымысла, но сам факт строительства храма и изобретения скульптуры говорит о многом. Прежде всего о реформе религии и морских связях Крита с Грецией. Видимо, в это время Минос переносит свою столицу в Кносс с острова Дня у северного побережья Крита.
Самое популярное деяние Дедала — сооружение Лабиринта, дворца Миноса. И именно оно дает ключ к определению сущности нового культа. Одна из легенд говорит о том, что еще до прибытия Дедала на Крит жена Миноса Пасифая сошлась с самим Посейдоном в облике морского быка, и родилось у нее существо с человечьим туловищем и головой быка. Его назвали Астерий (Звездный), но в историю он вошел под именем Минотавра, что означает «бык Миноса». Так критяне стали родственниками Посейдона, безраздельными властителями морей.
С этого момента в критские легенды приходит бык, и он останется в них до конца существования царства.
У Миноса был любимый сын Андрогей — умный, ловкий, красивый, неизменный чемпион Крита во всех спортивных состязаниях. Однажды Минос послал его в Афины на только что учрежденные Эгеем Панафинейские игры. (Сочинителей мифа мало смущало то обстоятельство, что первые Панафинеи состоялись в 566 г. до н. э., более 1500 лет спустя после предполагаемой смерти гипотетического Миноса, но зато мы можем теперь датировать миф, а заодно оценить популярность Миноса.) Андрогей стал чемпионом и в Афинах, но Эгей, не в силах быть свидетелем поражения своего сына Тесея, убил чужеземца в припадке зависти. В отместку Минос покорил и разрушил 7 главных городов Эллады и наложил на них страшную контрибуцию: каждые девять лет они должны были отправлять из Афин на Крит 7 своих лучших девушек и столько же юношей (по паре от каждого покоренного города) на съедение Минотавру.
В память об Андрогее Минос учредил на Крите ежегодный спортивный праздник на манер Панафинеи[13]. Главное состязание заключалось в том, что безоружные юноши и девушки должны были вскочить на спину выпущенного из загона разъяренного быка и сделать круг вдоль арены на его спине, стоя в полный рост. Специально для этих целей на Крите была выведена особая порода пятнистых быков — крупных, сильных и легко впадающих в неистовство. Естественно, что при этом гибло много молодежи, особенно иноземной. А поскольку на эти игры присылали самых ловких, смелых и находчивых, то Минос мог не опасаться, что в соседней стране вырастет военачальник, способный сокрушить его могущество. Он хотел царствовать — и он царствовал. А греки слагали миф о Минотавре и каждые девять лет оплакивали свою молодость, свое будущее, свои надежды на избавление от гнета Миноса.
Лишь тот, кто способен был постичь великую тайну Лабиринта, мог найти выход из него, возвратиться к родному очагу здравым и невредимым. Хранителем тайны был Астерий, «звездный» симбиоз быка и человека. И еще эту тайну знали критские кормчие. Созвездие Быка вело их ладьи, украшенные бычьими головами, в запутанном лабиринте островов, скал и рифов Эгейского моря. Страбон пишет, что «в прежние времена критяне господствовали на море; и даже пошла поговорка о тех, кто прикидывается не знающим того, что им известно: „Критянин не знает моря“» (33, С481). Симбиоз Быка с Человеком. «Когда человек узнает, что движет звездами, Сфинкс засмеется и жизнь на Земле иссякнет», — высек неведомый скептик на скале в пустыне Египта. Сфинкс не смеялся. Люди узнали пути светил, но жизнь не только не иссякла на земле, она появилась и в морских просторах. Море не было больше пустыней, его бороздили критские и финикийские корабли. В лабиринтах Эгейского моря бесследно исчезали только те, кто отваживался
