бывали порой весьма расплывчатыми. Наученный опытом своих коллег, Антипатр вначале вел себя корректно и даже дружественно по отношению к римлянам. Но уже несколько лет спустя Цицерон писал Квинту Маркию Филиппу (по всей видимости, своему преемнику): «С Антипатром из Дербы меня связывают не только гостеприимство, но также чрезвычайно близкие дружественные отношения. Я слыхал, что ты сильно разгневался на него, и я был огорчен. Об обстоятельствах дела судить не могу; я только убеждаю себя в том, что ты, такой муж, ничего не сделал необдуманно. Однако во имя наших давних дружеских отношений еще и еще прошу тебя простить ради меня его сыновей, которые находятся в твоей власти, если только, по твоему мнению, при этом не страдает твое доброе имя… О том, что возможно сделать ради меня (ведь в том, что ты хочешь, я не сомневаюсь), пожалуйста, извести меня, если тебе не будет трудно» (38б. К близким, XIII, 73). Неизвестно, чем кончилась эта история, но ясно, что Антипатр вступил в конфликт с римлянами, и они захватили в качестве заложников его сыновей. Несомненно, действиям Антипатра и активизации пиратства вообще в немалой степени способствовали гражданские войны, начавшиеся год спустя после наместничества Цицерона, и особенно гибель Гнея Помпея в 48 г. до н. э.
Но имя Помпея еще долго было у всех на устах…
Когда Цезарь воевал в Испании, в армии Помпея был офицер, которого Цезарь считал заурядным служакой. Полководец был убежден, что этот офицер слишком юн и малоопытен, чтобы ожидать от него чего-нибудь стоящего. После поражения Помпея в битве при Мунде Цезарь признал военные таланты юноши, но тот об этом так и не узнал: с остатками своей армии он бежал в горы и стал разбойником. Когда же к нему присоединилось достаточно головорезов, разбойник вышел в море, «отправился из Утики в Мавретанию с тридцатью кораблями всякого рода, часть которых была снабжена медными носами» (37 г, 23) и занялся пиратским ремеслом. Ему сопутствовал успех, и под его знамена толпами стали сбегаться недовольные жесткой дисциплиной римской армии, лишенные наследства, политические изгнанники.
Молодого офицера звали Секстом.
Цезарь, а вскоре и все римляне быстро поняли, что они сильно недооценили его военные и организаторские способности. Корабли Секста неожиданно появлялись именно там, где их меньше всего ждали, и так же внезапно исчезали, увозя богатую добычу и избегая самых хитроумных ловушек. Цезарь выслал против него полководца Каррину с большим войском, но тот ничего не смог поделать: в руках Секста были уже мелкие и крупные города, и некоторые из них он успел превратить в крепости.
Через месяц после убийства Цезаря, в апреле 44 г. до н. э., Марк Антоний, сын Антония Критского, провел специальное сенатское постановление, гарантировавшее Сексту в случае добровольного отказа от пиратства личную неприкосновенность и возврат земель. Секст не остался глухим к предложению сената. В результате политической перепалки Антония с Октавианом Секст получил в 43 г. до н. э. должность наварха римского флота, а после примирения триумвиров принял совместно с Домицием Агенобарбом командование республиканскими морскими силами.
Однако республика доживала последние дни. После поражения Брута и Кассия при Филиппах в 42 г. до н. э. палубы кораблей Секста и Домиция остались единственной территорией республиканцев. Они увели флот к Сицилии и превратили остров в государство, чья мощь заставила триумвиров прекратить раздоры и объединить усилия в борьбе с новым очагом пиратства, ставшим прибежищем свободных и рабов, патрициев и плебеев, воинов и моряков, торговцев и земледельцев — всех, кто стал жертвой бесчинств триумвиров и не желал служить монархии, уже стучавшейся в римские ворота. Среди беглецов были и политические авантюристы вроде Нерона — отца будущего императора Тиберия; встретив холодный прием у Секста, он переметнулся потом к Марку Антонию.
Вскоре государство Секста включило в себя также Корсику и Сардинию. Рим оказался в полукольце, западноитальянские гавани были парализованы. Навархи Секста собирали шайки у самых ворот Рима — около Кум. Чуть позже кольцо замкнулось: после захвата Пелопоннеса пиратский флот блокировал и восточный берег Италии. Рынок рабов в Путеолах опустел. В Риме начался голод. Не было хлеба, ибо морские пути из Африки и Родоса контролировались людьми Секста, возглавляемыми Менекратом и Меном. Не хватало войск, так как киликийское государство Антипатра Дербета держало в постоянном напряжении римских военачальников, лишая их возможности послать хотя бы часть армии на помощь Италии. Непомерно росли цены на все товары, потому что их производство и доставка были сопряжены с великими опасностями и трудностями. В Риме по ночам шли грабежи, то и дело вспыхивали бунты против триумвиров, переходящие порой в уличные бои. В Тибре плавали трупы умерших от голода и погибших в стычках, распространяя зловоние и создавая угрозу эпидемий. Словом, все было так, как накануне войны Помпея с пиратами. Новые налоги, введенные Октавианом вопреки советам Антония, накалили обстановку до предела. «В обедневшем и разграбляемом городе не было, казалось, нужды ни в ремеслах, ни в должностных лицах» (4а, V, 18).
Вся надежда была на Антония. Триумвиры пошли на то, чтобы примириться с Секстом. Встреча была назначена у Мисенского мыса близ Неаполя. Корабли Секста стояли на якоре, а напротив, на берегу, белели палатки Антония и Октавиана. Переговоры происходили на нейтральной почве — на плотах между берегом и кораблями. Достигнутое соглашение было соглашением равных, соглашением двух суверенных государств (римляне начинали уже привыкать к существованию пиратских держав): война на суше и на море прекращается, повсеместно восстанавливается торговля; Секст выводит свои гарнизоны из захваченных итальянских городов, не принимает беглых рабов и запрещает своим кораблям приставать к Италии; он сохраняет за собой все подвластные ему острова и Пелопоннес на тех же условиях, на каких римляне владеют своими провинциями (за это он должен выслать в Рим оговоренное количество хлеба); его имя вносится в списки верховных понтификов (жрецов) сроком на 5 лет, и он получает 70 млн. сестерциев в качестве компенсации за конфискованное имущество его отца; изгнанникам разрешается вернуться на родину, за исключением заговорщиков и убийц Цезаря; бежавшим вследствие репрессий или из страха возвращается все недвижимое имущество, а политическим изгнанникам — четвертая часть; сражающиеся на стороне Секста рабы получают свободу, а свободные — те же награды, что и легионеры Антония и Октавиана (4а, V, 72). Эти условия явно были продиктованы не разумом, а желудком, иначе трудно объяснить безмерную щедрость сената.
После переговоров был момент, когда судьба Рима была целиком в руках Секста, но он, человек кристальной честности, как и его отец, не пожелал воспользоваться нечаянной улыбкой Фортуны. По обычаю, примирившиеся должны были скрепить союз совместными трапезами. По жребию первым должен был принимать гостей Секст на своей флагманской гексере. В разгар веселья, когда гости донимали Антония шутками по поводу его увлечения египетской царицей, вошел пират Мен — злой гений Секста, дважды изменивший ему, переходя с флотом к Октавиану и возвращаясь с повинной, и в конце концов получивший римское гражданство.
— Хочешь, я обрублю якорные канаты и сделаю тебя владыкой не Сицилии и Сардинии, а Римской державы? — шепнул он Сексту.
— Что бы тебе исполнить это, не предупредивши меня, Мен! — ответил Секст после недолгого раздумья. — А теперь приходится довольствоваться тем, что есть, — нарушать клятву не в моем обычае.
«Побывав в свою очередь на ответных пирах у Антония и Цезаря (Октавиана. — А. С.), Секст отплыл в Сицилию», — заключает Плутарх свой рассказ (26б, 32).
Мир продержался около года. В 38 г. до н. э. Менодор изменнически передал Октавиану Сардинию. Напоминания Секста об условиях договора повисли в воздухе, и после двухлетней войны друг Октавиана, командующий римским флотом Марк Випсаний Агриппа, разбил пиратов между Милами и Навлохом, использовав свое техническое и численное превосходство. Против 420 римских кораблей сражались 180 кораблей Секста, из них спаслись бегством 17. За эту победу Агриппа был увенчан металлическим венком с изображением корабельных ростр. Секст бежал в Мессану, где была главная база его флота, сосредоточенного для борьбы с Октавианом, а оттуда в Малую Азию и там погиб год спустя.
Его полное имя было Секст Помпей, он был младшим сыном Помпея Великого, победителя пиратов. «Я очистил море от разбойников, — хвастался император Август в своих „Деяниях“. — В той борьбе с рабами, которые убежали от своих господ и взялись за оружие против республики, я, захватив почти тридцать тысяч беглецов, передал их владельцам для предания казни» (64, 25).
И едва ли кто решался напомнить ему, что, когда он был еще Октавианом, Секст не захотел
