Бенедикт вышел во двор Джулитта, все еще не сводя глаз с его широкоплечей стройной фигуры, последовала за ним. Временами ей казалось, что та монотонная, степенная жизнь, которую она вынужденно вела в Бризе, и насильно навязанное положение воспитанной молодой леди сведут ее с ума. Ее горячая кровь застоялась в венах и вновь вскипела и забурлила сегодня, после появления Бенедикта.
— Я знаю Роберта Нормандского, — как бы невзначай обронила она. — Он очень симпатичный и щедрый.
Бенедикт молниеносно обернулся.
— Ты знаешь Роберта Нормандского? — эхом откликнулся он.
Джулитта лукаво улыбнулась. Она любила находиться в центре внимания и если уж добивалась его, то умела растягивать настолько, насколько возможно.
— Ну, не слишком хорошо.
Во время своих частых посещений заведения Агаты он бывал неизменно любезен со мной и с мамой. Ему очень нравилась одна тамошняя девушка, Мериель. Как-то он даже дал мне серебряный пенни и сказал, чтобы я купила себе лент для волос, а еще потрепал меня по щеке. Он показался мне хорошим и добрым, только немного легкомысленным.
Бенедикт изумленно покачал головой. Теперь он не сомневался в том, что Джулитта никогда не привыкнет к новому, такому степенному и скучному образу жизни она создана для другого. В ней было что- то от свободолюбивой птицы, заточенной в клетку.
— Роберта всегда окружали красивые женщины. Кстати, у него уже есть сын.
Заложив руки за спину, Джулитта несколько раз переступила с ноги на ногу, плавно покачивая бедрами.
— Кто знает, может быть, если бы я осталась в бане Агаты, то со временем стала бы его возлюбленной, — игриво заметила она.
Бенедикт пробормотал что-то себе под нос. Джулитта не поняла ни слова, но это не имело никакого значения — жар огненной пульсирующей волной снова пробежал по ее телу.
— Интересно, что бы он сказал, если бы увидел меня сейчас? — вполголоса добавила она. — Возможно, что даже и не вспомнил бы. А мне иногда казалось, что позови он меня вот прямо сейчас, и я бы пошла. — Она покосилась на побледневшего Бенедикта.
— Тебе еще повезло, — сдержанно произнес Бенедикт, решив сказать то, о чем сначала хотел умолчать, — что его брат Руфус предпочитает мужчин.
— Но… — Джулитта неожиданно запнулась, сообразив, что незачем расспрашивать о поведении Руфуса в Улвертоне. Женщины не должны были даже краем уха слышать о противоестественных наклонностях некоторых мужчин. Многие и не догадывались, что такое случается. Но Джулитта успела повидать за свою короткую жизнь так много, что ее знания могли бы повергнуть Арлетт и Жизель в неописуемый ужас. Но сейчас речь шла не о ком-нибудь, а о самом сыне короля, о наследнике престола, поэтому следовало проявить предельную осторожность. — О! — только и вымолвила Джулитта.
Бенедикт криво усмехнулся.
— Жизель ничего не поняла. Я думаю, ты быстро догадалась бы, что к чему.
— Неужели ты уступил его приставаниям?
У молодого человека вырвался хриплый смешок.
— Не говори глупости. Я общался в основном с Робертом. А уж о его пристрастиях ты хорошо осведомлена. Мне пришлось отвести всех троих в одно местечко на дороге к Винчестеру. Там они вполне удовлетворили все свои потребности и прихоти. Жизель до сих пор уверена, что мы ездили в монастырь, где обсуждали деловые вопросы относительно пожертвований. Отчасти это правда: в народе заведение у дороги действительно называют «монастырем». — На лице Бенедикта мелькнуло замешательство. — Знаешь, я чувствую, что могу рассказывать об этом только тебе одной, не ожидая волны упреков… Это как чистосердечная исповедь, за которой не следует наказание. Поделись я своими воспоминаниями с Жизелью, она бы сию минуту побежала прочь в поисках священника, чтобы упасть перед ним на колени и помолиться о спасении моей души.
Джулитта отвернулась и отрешенно оглядела двор. К ним приближался Моджер, ведущий на поводу двух кобыл.
— Жизель всегда защитят от превратностей судьбы мать и Бог, — прошептала она с горечью, — а у меня, к сожалению, нет ни того, ни другого.
Они расступились, уступая дорогу Моджеру. Не сказав ни слова, он прошел мимо, всем своим видом выражая враждебность и гневно сверкая глазами.
В комнате царила кромешная тьма. Полусонный Бенедикт, повернувшись на бок, протянул руку и прикоснулся к Жизели. Она спала в плотной льняной рубашке и огромном чепце, свидетельствовавшем о том, что сегодня — как, впрочем, и в большинство других ночей — ее тело было недоступно для мужа. Тяжело вздохнув, Бенедикт ласково пробежал губами по шее Жизели. Нащупав ее сосок, он прижался своей возбужденной плотью к ее упругим ягодицам.
Жизель мгновенно проснулась.
— Прекрати немедленно, — сердито прошептала она. — Надеюсь, ты не хочешь разбудить мою мать? Неужели у тебя совсем не осталось стыда?
— Мне просто хотелось прижаться к тебе и согреться, — тихо пробормотал Бенедикт.
— Как же! Знаю я, чего тебе хотелось. Того же, что и всегда! Ты постоянно пристаешь ко мне!
— А ты постоянно отталкиваешь меня.
— Неужели ты ожидал, что я соглашусь удовлетворить твою бесстыдную похоть в комнате, где спит моя мать? — Ее спина выпрямилась и словно окаменела. Отпихнув мужа плечом, Жизель приподняла подушку, сунула под нее голову и натянула на себя одеяло.
Бенедикт отодвинулся и лег на спину. Из того угла, где стояла огромная кровать Арлетт, не доносилось ни звука. Однако он был почти уверен, что на самом деле она не спала, а чутко прислушивалась к происходящему в темноте. На его губах появилась саркастическая усмешка. Уж не пригласить ли ее присоединиться к семейному спору? Ведь именно ее тень серой скалой стояла за большей частью неурядиц, возникавших между молодыми супругами. Фраза «мама не одобрила бы это» стала для Жизели своего рода девизом, а для Бенедикта — проклятьем. Увозя жену в Англию, он надеялся, что со временем она избавится от чужого влияния и научится мыслить самостоятельно. И глубоко заблуждался — на протяжении месяцев, проведенных вдали от Арлетт, Жизель изнывала от скуки, только и делая, что жалуясь на все и всех. Она ненавидела Англию, англичан, английский климат и английскую еду. Бенедикт из кожи вон лез, чтобы быть терпимым и любящим мужем, но терпение убывало капля за каплей В конце концов он сдался и решил отвезти Жизель обратно в Бриз, под крылышко Арлетт. Хотя и осознавал, что такое решение чревато серьезными последствиями. Да тут еще сводная сестра Жизели, невинная и в то же время все знающая и понимающая Джулитта.
При мысли о ней Бенедикт подскочил как ужаленный и резко сел..
— Куда ты собрался? — встревоженно прошептала Жизель.
— В зал, — громко ответил Бенедикт, не считая нужным приглушать голос. — Мне незачем здесь оставаться.
Некоторое время Жизель, отчаянно вцепившись зубами в согнутый палец, лежала в полной тишине, боясь пошевелиться Смешанные чувства беспокойства и облегчения томили ее, не давая покоя. Затем она поднялась, сделала несколько шагов, взобралась на широкую кровать матери и, прижавшись к Арлетт, легла рядом.
ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ
Отец Жером состоял в клюнийском монашеском ордене, жил в Беке и через одного из кузенов доводился Арлетт дальним родственником. Получивший недурное образование и вследствие этого
