принялся за «Троила и Кассиду», рисуя в своем воображении «Дарданские равнины» и «мощные стены» Трои, «шестивратного города Приама», он не просто копировал топографические сведения о Трое и ее окрестностях, пользуясь книгой Какстона «Recuyell». Как раз при его жизни английские путешественники впервые приступили к реальным поискам Трои. С XVI в. английские и французские купцы заменили венецианских и генуэзских при дворах Османской Турции. Первый коммерческий договор и дипломатические отношения между Англией и Турцией были заключены в 1580 г. Посол Елизаветы, Джон Сандерсон, дважды «направлялся к Трое», в 1584 и 1591 гг., а Ричард Рэгг в 1594 г. видел два больших кургана на мысе Енисехир: «Не похоже на могилы Ахилла и Аякса». Затем Томас Даллам, органный мастер, при доставке усовершенствованного гидравлического органа султану, направился туда же и видел руины, приняв их за Трою (возможно, фундаменты покинутого города Константина на Сигейонской гряде). А зимой 1609/10 г. Уильяму Литгоу греческий проводник показал развалины в Троаде. Уильям Биддалф в 1600 г. и Томас Кориейт в 1603 г. опубликовали свои записки, причем отчет Кориейта стал первым современным подробным описанием данной равнины. Однако же большинство из них ошибочно считали, что местом, где стояла гомеровская Троя, были Александрия Троадская или руины Сигейона, хотя даже в начале XVII в., как писал Джордж Сандис, проблема местоположения Илиона, «славы Азии», «предоставила редчайшим умам столь обильное обсуждение». В 1627 г. Сандис был первым, кто отождествил реки Скамандр и Симоис с Мендересом и Дюмреком. К тому времени стало ясно, что от Нового Илиона мало что осталось, оттого его и игнорировали все ранние путешественники.
Лишь в XVIII в. были предприняты первые научные попытки определить точное место города Гомера и событий «Илиады». В ходе двух своих поездок, в 1742 г. и 1750 г., когда путешествия в кишащей бандитами Малой Азии были еще делом опасным, Роберт Вуд заложил фундамент современных топографических исследований троянской проблемы. Вуд имеет право считаться первым «паломником» в Грецию. Его книга «Эссе… о подлинном гении Гомера», опубликованная в 1769 г., не содержит вывода о точном местоположении города (он думал, что город полностью уничтожен), но в ней даны заключения о топографии равнины, которая, по его мнению, очень изменилась со времен Гомера. Вуд считал, что «огромная часть» равнины образована речным илом со времен античности (он сравнивал ее с устьем реки Меандр у Милета, когда-то большого порта, расположенного теперь высоко и далеко от воды), что во времена войны перед Троей была широкая бухта, «на несколько миль» ближе к городу, чем сейчас, и что русла рек значительно сместились за прошедшие столетия. Эти заключения отвергались большинством ученых вплоть до наших времен, но теперь мы знаем, что они верны. Другим важным утверждением Вуда было то, что сказание Гомера не составлено в письменном виде, а «спето и сохранено в памяти». Основное предположение Вуда, что местоположение Трои и историчность Троянской войны можно установить терпеливыми полевыми исследованиями, задало тон будущим работам, а его книга обозначила начало знаменитого спора, которому не видно конца. Книга издавалась пять раз и переведена на четыре языка.
С книгой Вуда в руке (и «Илиадой», конечно, тоже) в 1785 г. в Троаду прибыл француз Жан Батист Лешевалье, и с ним в Троаде начались научные топографические изыскания. За три своих визита он прошагал от Иды до Дарданелл и убедился, что Троада точно соответствует описаниям Гомера. Сам город, считал Лешевалье, стоял не вблизи моря, а вверх по долине реки Скамандр (Мендерес) в местечке под названием Бунарбаши, у подножия похожего на акрополь холма рядом с местной достопримечательностью — источниками «Сорок глаз», которые Лешевалье отождествил с гомеровскими горячими и холодными ключами возле Трои.
Изгнанный с родины революцией, Лешевалье впервые огласил свою теорию в лекции в Эдинбургском королевском обществе в феврале 1791 г. и опубликовал на английском языке в том же году. Троянская война, считал он,
Началась полемика, при этом некоторые ученые, такие как Джейкоб Брайант, не только отрицали, что война имела место, но и неистово доказывали, что и сама Троя никогда не существовала. Кабинетные критики жарко спорили из-за пустяков — расположения греческих кораблей и даже вероятного числа детей, рожденных лагерными шлюхами за десять лет.
В разгар этого горячего диспута лорд Байрон провел в 1810 г. 17 дней у Троады и прогулялся по равнине, которую нашел «отличным полем для домыслов и дупелиной охоты». Однако романтические ассоциации оказались слишком сильны для Байрона, и он полностью отверг «неверующих» из-за их педантизма. Позднее, в «Дон Жуане», он осмеял Брайанта с его сторонниками и красноречиво поведал о сильном ощущении прошлого, которое там испытал, о его безвозвратности:
«Одно дело читать «Илиаду», когда над тобой возвышается Ида, — писал он (с примесью самодовольства — он действительно провел на равнине больше времени, чем большинство ученых до и после него!), — и другое — поправлять над ней свечку в уютной библиотеке. Вот это я знаю». Элегическое отступление Байрона в «Дон Жуане» приобретает черты религиозной лихорадки истинного гомериста:
Годы спустя после его визита в Троаду и незадолго до смерти, сражаясь за тот самый романтический эллинизм, Байрон вернулся к великой теме в 1821 г. в своем дневнике: «Нас
А нужно было это знать и англичанину Фрэнку Калверту, которого называют открывателем Трои. Загадка Трои была чем-то вроде навязчивой идеи в семье Калвертов.
Они жили в Троаде с байроновских времен и не покидали ее вплоть до начала Второй мировой войны.
