двоюродного брата Атрея, поскольку он лучше всех был способен защитить их от враждебных соседей. Сравнив археологические данные с легендой, специалисты не определили на этом этапе микенского присутствия за пределами Арголиды, общий уровень цивилизации (архитектура, например) был не выше, чем в первые века II тысячелетия до н. э. Другими словами, мы можем наблюдать некоторый подъем материковых государств, особенно Микен, но не можем объяснить их трансформацию в XIV–XIII вв. до н. э. в «императорские» Микены. К тому времени их могущество, влияние и культура явно распространились далеко за пределы Арголиды.
Прямые свидетельства об этом государстве можно найти только в археологических данных. Шахтовые гробницы, архитектура, позднее таблички с линейным письмом Б много рассказывают о культуре высших слоев общества. Цари, подобные Агамемнону, тратили огромную часть своих доходов и богатств на царские захоронения и царский культ. Они растрачивали колоссальные средства, силы и умение людей на оружие и военное снаряжение. Достаточно взглянуть на картины охоты и сражений на инкрустированных кинжалах, фресках и монументах, чтобы увидеть типичное времяпрепровождение правящего класса, независимо от того, называется он «героическим» или нет. То была царская сторожевая элита, которую отделяла глубокая пропасть от простого народа. Как и во многих других подобных монархиях, о которых у нас есть подробные сведения, — кельтской, германской и индийской, царю, без сомнения, было необходимо щедро поощрять своих вооруженных сторонников: дарами, пищей и, возможно, землями (хотя таблички не дают уверенных сведений относительно землевладения). «Агамемнон» должен был кормить свой двор и чиновников, оснащать и вознаграждать армию, вкладывая огромные средства в ее обучение (лошади и колесницы требовали самых больших затрат). Чтобы сохранять армию лояльной, друзей счастливыми, а врагов держать в подчинении, он должен был захватывать земли, рабов, женщин, сокровища и трофеи. Все это требовало регулярных войн, набегов и пиратских экспедиций. Начиная с Фукидида, все комментаторы истории видели ей именно такой. Шлиман пришел к аналогичным выводам в 1876 г.:
Что касается военного искусства, то можно предположить, что оно было ремеслом всех правителей бронзового века. Регулярные летние созывы войска были в порядке вещей. Летописи конца XIV в. до н. э. времен правления царя Мурсили II упоминают о десяти кампаниях за 26 лет против пограничного племени каска, не считая главных на юге, в Сирии, и на западе, в Ассуве и Арцаве, где в одной-единственной кампании было захвачено 66 000 пленников. Две ассирийские кампании против хеттов вблизи Евфрата дали 28 000 и 14 000 пленников, оставшихся после разграбления множества городов и деревень. Но насколько большими были «национальные» армии времен Троянской войны? Самая большая (по документам) армия того времени — хеттское войско у Кадеша (1275–1274 гг. до н. э.) насчитывала 2500 колесниц и 37 000 пехотинцев, но это было исключением, и в ее состав входили дружины шестнадцати союзных государств, а также «феодальные» сборщики налогов хеттского царя и купцы. Армии в Эгейском мире были куда малочисленнее. Можно лишь приблизительно оценить численность населения микенских государств, но в Пилосе она едва ли была меньше 50 000 человек, а в государствах Арголиды (судя по производству продуктов питания на обрабатываемых землях) жило максимум 180 000 человек — в Микенах, 70 000 — в Мидее, 90 000 — в Тиринфе и 60 000 — в Аргосе. Теория, что в доиндустриальном обществе может быть мобилизовано для войны примерно 10 % населения, является довольно натянутой, поэтому предположим, что армия в несколько сотен тяжеловооруженных бойцов уже была большой. В одном комплекте табличек из Пилоса упоминаются 400 гребцов и, по крайней мере, 700 бойцов как силы обороны, и вряд ли царь мог призвать больше 2000 хорошо вооруженных и обученных солдат для наступательной операции. Греческий мародер в Ликии около 1420 г. до н. э. представлял собой угрозу для хеттской армии с ее сотней колесниц и примерно тысячей солдат. Богатый город, такой как Угарит, мог укомплектовать командами 150 кораблей (с наемниками) для оборонительных операций — это примерно 7000 бойцов. Примерно такой могла быть численность микенской армии в походе на Трою, если он произошел. Но и всего семь кораблей могли быть смертельной угрозой для Угарита, если собственный флот отсутствовал. Таковы масштабы войн бронзового века. Они сравнимы, скажем, с войнами эпохи викингов в Европе, когда при мобильной королевской армии вероятной численностью, самое большее, в несколько тысяч человек, гарнизоны 30 укрепленных пунктов в Уэссексе насчитывали в общей сложности 2667 человек. Выходит, в XIII в. до н. э. несколько сотен тяжеловооруженных «меднобронных» воинов со слугами, лошадьми, повозками, колесницами, запасами, группой поддержки и составляли армию для похода на вражеское государство. Только главные царства Пелопоннеса могли выставить такую армию. Однако цитадель на Гиссарлыке — если это была Троя — едва ли могла сама собрать больше нескольких сотен бойцов. Могло ли случиться, что Микенская «империя» атаковала такой маленький город — и зачем? Существует ли какое-то свидетельство того, что микенские государства вели военные операции в западной Анатолии?
В табличках с линейным письмом Б масса примечательных фактов, на которые ранее не обращали внимания при поисках следов Троянской войны. В Пилосе, в частности, есть записи о женщинах, выполняющих «черную» работу. Они мололи зерно, обрабатывали лен и пряли. Размеры рациона их питания позволяют предположить, что это сотни работниц. Многие выделены этническими прилагательными, вероятно, указывающими на места, из которых они прибыли, и хотя некоторые из определений пока не понятны, все же ясно, что там были женщины из восточной части Эгейского мира — из Книда, Милета, с Лемноса, из Зефира (то есть Галикарнаса), Хиоса и
Все это свидетельствует о хищнической природе микенской экспансии на восток Эгейского региона. Женщин либо захватывали во время пиратских рейдов, либо покупали у работорговцев в таких перевалочных пунктах, как Милет. Тот факт, что они обычно упоминаются вместе со своими детьми, но не с мужчинами, указывает на пиратскую практику: мужчин убивают, а женщин уводят. «Илиада» и таблички дополняют друг друга, и следует предположить, что Гомер пользуется подлинными сведениями о бронзовом веке. Женщин называли «пленницами» лишь короткое время, пока не приписывали к определенному месту, хотя, похоже, продолжали держать группами, исходя из их этнической или семейной принадлежности (в отличие, скажем, от Американской Конфедерации, где семьи рабов насильственно разлучались). Это было выгодно рабовладельцам — может быть, заставляло пленника лучше работать. Существуют точные и совпадающие по времени аналогии в угаритских табличках, где упоминаются «сыновья рабынь из Кт» (то есть Кития на Кипре?). Тогда, даже без одинокого
Не было необходимости в большом флоте, чтобы разграбить город, а его жителей увести в рабство: согласно легенде о Геракле, шесть кораблей захватили Трою Лаомедонта. Вооруженные банды появляются во многих местах в ближневосточных текстах XIII в. до н. э. Как часто, когда мы читаем об армиях грабителей, обнаруживаем небольшие банды искателей приключений, пытающихся завладеть новым пристанищем где-нибудь в Восточном Средиземноморье или на Эгейском побережье. Прозвищем, которого они домогались, было, если верить Гомеру, «разорители городов». В гомеровских поэмах, и даже у Эсхила, для вождя оно означало притязания на славу. Агамемнон, Ахилл, Нестор («в моей юности я был таким») и даже сама Афина носят у Гомера звание «разоритель городов».
Мы не должны чересчур усердствовать в поисках «современных» аналогий. В «Илиаде» «разоритель
