— Хорошо, Конрад, скоро получишь мое письмо и все поймешь, сейчас я не могу тебе ничего объяснять.
— Как продвигается партия?
— Я его имею как хочу, — ответил я, хотя, возможно, выразился немного иначе, например «Он у меня по уши завяз сам знаешь в чем», или «Я ему хорошо надрал задницу», или «Я поимел его и все его семейство»; клянусь, не помню точно.
Не исключено, что я сказал: я его добиваю.
Фрау Эльза подняла голову и, улыбнувшись, посмотрела на меня так нежно, как не смотрела еще ни одна женщина.
У меня мурашки по коже пробежали.
— Вы случайно не делали ставки?
Я услышал в трубке далекие, очень далекие голоса, говорившие вроде бы по-немецки, хотя не могу утверждать; неразборчивые диалоги; постукивание клавиш компьютера.
— Нет.
— От души отлегло. Я весь день думал об этом и боялся, что ты что-нибудь поставил. Помнишь наш недавний разговор?
— Да, ты предположил, что он дьявол. Я пока еще не лишился памяти.
— Не кипятись. Я думаю только о твоем благе, ты же знаешь.
— Конечно.
— Я рад, что ты ничего не поставил.
— А ты что думал? Что я поставил на кон свою душу?
Я засмеялся. Фрау Эльза подняла свою безукоризненную смуглую руку, заканчивающуюся тонкими и длинными пальцами, которые ухватили журнал, оставленный портье. Только теперь я понял, что это порнографический журнал. Она открыла ящик в столе и сунула его туда.
— Фауст военно-стратегических игр, — засмеялся и Конрад. Казалось, это эхо моего собственного смеха, достигнув Штутгарта, повернуло обратно.
Волна холодной ярости захлестнула меня с ног до головы и выплеснулась наружу.
— Не смешно, — процедил я, но Конрад меня не услышал. Откуда-то издалека доносился его слабый голосок:
— Что? Что?
Фрау Эльза встала и подошла ко мне. Подошла так близко, что могла, сама того не желая, слышать кудахтанье Конрада. Она погладила меня по голове и сразу распознала бушевавшую во мне ярость. Бедненький Удо, прошептала она; затем плавным жестом, словно в замедленной съемке, указала на часы, давая понять, что ей нужно уходить. Но не ушла. Должно быть, ее остановило отчаяние, написанное на моем лице.
— Конрад, я не хочу никаких шуток, я их не выношу. Уже поздно, тебе пора в кроватку, и не надо обо мне беспокоиться.
— Ты же мой друг.
— Послушай, скоро это треклятое море наконец-то изрыгнет то, что осталось от Чарли. Тогда я соберу чемоданы и вернусь. Чтобы как-то отвлечься во время этого ожидания, только чтобы отвлечься и набрать примеров для моей статьи, я играю в «Третий рейх»; ты бы на моем месте поступил точно так же, согласен? В любом случае я рискую всего лишь своей работой в конторе, а ты прекрасно знаешь, какое это дерьмо. Я мог бы найти что-нибудь получше менее чем за месяц. Так или не так? Мог бы целиком переключиться на сочинение статей. И вероятно, не проиграл бы. А может, именно это мое призвание. Так что, возможно, было бы лучше, если бы они меня уволили.
— Но они вовсе не собираются этого делать. И потом, я знаю, что ты дорожишь своим местом, ну, по крайней мере, своими товарищами по работе. Когда я заходил туда, они мне показали открытку, которую ты им прислал.
— Ты ошибаешься, мне на них наплевать.
Конрад застонал, или мне так показалось.
— Это неправда, — перешел он в контратаку, убежденный в своей правоте.
— Какого черта ты от меня хочешь? Нет, в самом деле, Конрад, иногда ты становишься просто невыносим.
— Я хочу, чтобы ты образумился.
Фрау Эльза дотронулась губами до моей щеки и прошептала: уже поздно, я должна идти. Я почувствовал ее теплое дыхание на шее и возле уха, потом быстрый и тревожный поцелуй. Краем глаза я увидел в конце коридора ночного портье; он стоял и послушно ждал.
— Я должен кончать, — сказал я.
— Позвонить тебе завтра?
— Нет, я не хочу, чтобы ты понапрасну тратил свои деньги.
— Меня ждет муж, — сказала фрау Эльза.
— Не важно.
— Еще как важно.
— Он не может уснуть, если меня нет рядом, — сказала фрау Эльза.
— Как идет партия? Говоришь, уже добрался до осени сорокового? Начал войну с СССР?
— Да! Блицкриг на всех фронтах! Это для меня не соперник! Черт побери, я ведь все-таки чемпион, не так ли?
— Так, так… От всего сердца желаю тебе выиграть… Как там англичане?
— Отпусти мою руку, — сказала фрау Эльза.
— Я должен заканчивать, Конрад. Англичане, как всегда, попали в трудное положение.
— А как твоя статья? Надеюсь, что с ней все в порядке. Было бы идеально, если бы ты успел опубликовать ее до приезда Рекса Дугласа.
— Во всяком случае, она будет написана. Думаю, Рексу понравится.
Резким движением фрау Эльза освободила свою руку:
— Не будь ребенком, Удо. А если сейчас появится мой муж?
Я прикрыл рукой трубку, чтобы не услышал Конрад, и сказал:
— Твой муж лежит в постели. Подозреваю, что это его излюбленное место. Если его нет в постели, значит, он на пляже. Это еще одно его излюбленное место, особенно когда стемнеет. Не говоря уже о комнатах постояльцев. На самом деле твой муж ухитряется находиться сразу во всех местах; я бы не удивился, если бы он сейчас следил за нами, спрятавшись за спиной портье. Тот не слишком широкоплеч, но, по-моему, муж у тебя очень худой.
Она быстро взглянула в конец коридора. Портье ждал, прислонившись плечом к стене. В глазах фрау Эльзы блеснула надежда.
— Ты ненормальный, — сказала она, убедившись, что никого больше в той стороне нет. Я привлек ее к себе и поцеловал.
Не помню, как долго мы стояли и целовались, сначала яростно, неистово, потом с тихой нежностью. Знаю только, что могли бы продолжать и дальше, но тут я вспомнил, что Конрад все еще на проводе и время работает против его кошелька. Я поднес трубку к уху и услышал потрескивание и писк тысяч соединенных между собой линий. Потом возникла пустота. Конрад отключился.
— Он уже повесил трубку, — сообщил я и попытался затащить фрау Эльзу с собой в лифт.
— Нет,
Я стал упрашивать ее подняться ко мне, впрочем — без особой настойчивости. Жестом, значения которого я поначалу не понял, скупым и в то же время властным, фрау Эльза призвала на помощь портье, и он встал между нами. После этого, уже другим тоном, она снова пожелала мне спокойной ночи и скрылась… в направлении кухни!
— Что за женщина, — сказал я портье.
Он зашел за стойку и отыскал свой порножурнал в одном из ящиков стола. Я молча наблюдал, как он взял его в руки и уселся в кожаное кресло администратора. Облокотившись на стойку, я со вздохом спросил,
