знаний о ней приходится все же отдать предпочтение Геродоту. Заимствование греческой религии от египетской действительно могло произойти, и оно, пожалуй, даже закономерно, если вспомнить, какие древние и прочные связи тянулись от Древнего Египта к Криту, от Крита к Элладе, а позднее — и непосредственно от Египта к Греции.
Со временем мифы Египта и Эллады настолько тесно переплелись, что сам Сфинкс не разгадает, где кончаются египетские боги и начинаются греческие. В эллинистическое время даже сдваивали их имена, например, Зевс— Амон Впрочем, относительно Амона существует мнение, что это уроженец Ливии, поскольку точно известно» что его культ в Карфагене ввели именно ливийцы. Может, чуть раньше это было сделано и в Египте?
Мало кто отдает себе отчет в том, почему сама страна называется Египтом, ведь египтяне называли ее Кемт (Черная земля). Оказывается, Египет — это имя сына царя страны Великого Хапи — Бела. Но ведь оно тоже не египетское? Верно, греческое! Более того, греки отождествляли его с Зевсом. И однако, если верить легенде, грек Бел был царем страны Амона. Он умер как раз в то время, когда отпрыски одного его сына (Египтяне) домогались рук своих двоюродных сестер Данаид — дочерей другого сына Бела — Даная. Как видим, египтяне были сыновьями грека. Прямо скажем, непривычное сочетание!
С Белом связан и еще один венок легенд, способный примирить мнения Геродота и автора анонимного трактата «Мысли Спинозы». Был в Греции герой по имени Инах (сразу вспоминается библейский Енох). Об Инахе известно, что он прибыл в Грецию после потопа и имел прозвище Египтянин. Нетрудно догадаться, что прозвище отражало его происхождение. И уж совсем не случайно, что дочь Инаха Ио, преследуемая в образе коровы оводом в расплату за грехи Зевса, нашла убежище именно
Геракл тоже упоминается Геродотом в числе божественных правителей Египта. Что это — описка? Греческий герой — и вдруг египетский бог. Могло ли такое быть? Оказывается, могло, и не только в Египте. Геракл — египетский Хонсу — был также ликийским богом, а позднее — и кипрским.
Греческий историк рубежа VI и V веков до н. э. Гекатей Милетский дает понять, что Хонсу был в Египте одним из самых почитаемых, его даже причисляли к сонму двенадцати главных богов (это число было в Египте священным). Но это — потом. А первый визит Геракла на родину предков мало напоминал обычаи эллинов. В Египте царствовал тогда Бусир — персонаж скорее всего мифологический. И когда в стране разразилось очередное бедствие — страшная девятилетняя засуха (опять священное число) — и молитвы египетских жрецов не помогали, Бусир, по совету критского прорицателя Фрасия, решился принести в жертву на алтаре Амона первого же иностранца, чья нога ступит на эту землю. Не полагаясь на случай, сообразительный монарх велел для почина заколоть самого прорицателя.
История Фрасия живо напоминает легенду о медном быке агригентского тирана VI века до н. э. Фаларида. Эту полую фигуру с дверцей в боку изготовил медник Перилл как орудие казни. В нее клали человека, закрывали быка и разводили под ним костер. Жертва зажаривалась живьем, а ее вопли напоминали мычание быка, услаждая слух тирана. Фаларид опробовал эту новинку на ее изобретателе. Возможно, как отголоски подобных легенд, у многих народов сохранялся обычай, по которому врач на себе пробовал новый препарат, изобретатель брони во время ее испытания становился за мишенью, инженер, соорудивший мост, первым проходил по нему или становился под ним. Этот обычай считался чем-то вроде кодекса чести первооткрывателей. Легенда о Фалариде возродилась много веков спустя в Константинополе при Феодосии II. Бронзовую фигуру быка установили на площади, называемой с тех пор площадью Быка, и сжигали в ней приговоренных к смерти преступников, разводя под быком огонь. Христиане использовали этот сюжет в «пещном действе о трех отроках».
Не успела высохнуть на алтаре кровь Фрасия, как Бусиру принесли новую весть — прибыл Геракл. А поскольку критянин говорил, что жертва должна быть ежегодной, то Бусир не сомневался, что грека послали ему сами боги. К богам он и повелел отправить гостя. Однако с Гераклом шутки оказались плохи. Тут же, на алтаре, он перебил всех присутствующих, п тем числе и царскую семью, пришедшую полюбоваться редким зрелищем.
После этой истории Геракл (Хонсу) захотел во что бы то ни стало увидеть того, кому он предназначался в жертву. Как перепуганный Амон ни увиливал от встречи, Хонсу стоял на своем. Тогда изобретательный солнечный бог ободрал овна, отрезал ему голову, напялил на себя руно и, прикрывая рогатой головой свою собственную, показался разочарованному Хонсу. С тех пор Амон изображается с головой барана, а египтяне в рот не берут мяса этого животного. Как тут не вспомнить наблюдение выдающегося английского африканиста Бэзила Дэвидсона о том, что «культ барана и солнца стал религией многих африканских племен». Эти культы египтяне слили в Амоне. Их примеру последовали не менее могущественные соседи — кушиты. Бараноголовые боги были, по словам Дэвидсона, у африканских племен «от Камеруна до внутренних районов Конго». Подобные персонажи не редкость и в религиях гиндукушских племен.
Египтяне воздвигали Хонсу сразу два храма (впоследствии так же поступали киприоты и греки) — в одном ему приносили жертвы как бессмертному богу, в другом — заупокойные жертвы как герою. Позднее он стал считаться сыном Амон а и богини Мут, образовав вместе с новообретенными родителями главную триаду богов в Фивах (мемфисскую «троицу» составляли Птах, Сохмет и их сын Нефертум). Египтяне не знали единства двух— или трехглавых изображений, каждой «голове» они подыскивали самостоятельное применение. На триады поделен весь их пантеон. Другие боги находились в подчинении у триад, хотя их роль не менее важна, чем роль верховных божеств. Триада рассматривается как нечто единое, непоколебимое, вечное. Четыре триады образовывают «совет богов», определяющий весь уклад жизни. Почему так? Да потому, что эти триады, советы и единичные боги — прямая проекция на небо земных общественных отношений. Триада — это племя или союз племен. Дюжина — род.
Пантеон египетских богов разрастался. У бога воздуха Шу и богини Тефнут (брата и сестры Хонсу) появились дети — бог земли Хеб и богиня неба Нут. Браки братьев и сестер, пережиток племенных отношений, считавшийся в Египте нормой, «оземляют» миф, делают его близким и доходчивым. Но именно отсюда начинается сложнейшая египетская космография, построение основы основ бытия. Мир возник из воздуха — так считали египтяне. Греки же додумались до этого много сотен лет спустя.
…Когда Хеб и Нут состарились (египетские боги еще не умирали, но уже старились; только в середине VI века до и. э. фараон Яхмос II пристроил к задней стене сансского храма Нейт символическую гробницу Усира — греческого Осириса), они передали свои должности детям. Богом земли стал Усир, а богиней неба — Исет, будущая христианская Богородица, изображавшаяся с младенцем на руках. Кроме того, Амон назначил Усира богом плодородия и загробного мира, а Исет — богиней плодородия, покровительницей детства и материнства. Совершенно очевидно, что слово «плодородие» имеет здесь разный смысл.
У Хеба и Нут было еще двое детей — бог пустыни, зла, покровитель путешественников Сет и покровительница усопших Небетхет (впоследствии иудеи переименовали Сета в главного духа пустыни, козла отпущения Азазела, а греки — в Тифона).
Вскоре братья и сестры переженились между собой, Усир женился на Исет, а Сет стал мужем Небетхет (впоследствии египтяне все свои кровосмесительные браки посвящали Исет — очевидно, как зачинательнице). Злобный рыжий уродец Сет и раньше завидовал Усиру, а когда они с Исет отпраздновали рождество своего красавца— сына Хора Младшего (символа Солнца), ярости Сета не было предела. Он решил погубить брата. Однажды он заманил его к себе, предложил примерить огромный заранее приготовленный саркофаг, заколотил крышку и бросил саркофаг с живым Усиром в реку, предвосхитив этим обряд крещения.
После многих приключений Исет удалось разыскать и доставить саркофаг мужа в Египет. Но когда она ненадолго отлучилась, оказавшийся поблизости Сет открыл саркофаг, разрубил тело брата на 14 кусков и разбросал их по всему Египту. Необходимо заметить, что в основе многих числовых выкладок египтян лежала священная семерка. Но когда она бывала явно мала для какого-нибудь конкретного случая, ее
