Жермен — и поспешила по улице в направлении, противоположном тому, где скрылась отцовская карета.
Мисс Пеллистон вошла в заведение модистки не в самом приятном расположении духа. За последние несколько часов она пришла к весьма огорчительному… и досадному… заключению. Досадовала она на то, что сама была виновата во всех своих огорчениях.
И зрелище бьющейся в истерике мадам Жермен, утешаемой ненавистным Броуди, отнюдь не поспособствовало поднятию настроения Кэтрин. Мадам сидела в кресле, что-то взволнованно причитая, а по щекам её струились слезы. Лорд Броуди попеременно то похлопывал модистку по руке, то неуклюже размахивал у её подбородка флаконом с нюхательной солью.
— Что вы делаете с несчастной женщиной? — взвизгнула Кэтрин, поспешив к мадам.
— О, мисс Пеллистон, как я рада, что вы пришли, — выдохнула
— Ну, будет вам, будет, — вмешался Броуди. — Нет нужды так расстраиваться. Я только заскочу в магистрат, и всё тут же уладится. Не успеете высморкаться, как мальчик уже снова будет здесь.
Кэтрин недоверчиво взирала на бывшего жениха. Ни разу за свою жизнь лорд Броуди не кидался спасать кого-нибудь, если не считать вот-вот готовую опрокинуться бутылку.
— Вы? — с подозрением уточнила она, отбросив в сторону притворную вежливость.
— Разумеется. Не могу же я допустить, чтобы ни в чём не повинного парнишку бросили к ворам и головорезам, разбив тем самым доброе сердце его хозяйки. Лишь скажите мне, как он выглядит, и я немедля помчусь туда.
Описание мадам оказалось весьма скудным в плане внешних черт, зато изобиловало подробностями касательно предметов одежды.
— Каштановые волосы, карие глаза и примерно вот такого роста? — лорд Броуди показал рукой где-то на уровне своего живота. И покачал головой: — По правде говоря, под такое описание подойдёт кто угодно. Наверняка там находятся дюжины мальчишек… как это всегда случается… и он может быть любым из них.
Кэтрин раздражённо вздохнула. Этот мужчина явно ни на что не способен. И почему только на его месте не мог оказаться лорд Рэнд? Как это на него похоже, не правда ли? Всегда рядом, когда его не просят, и неизвестно где, когда в нём действительно возникла нужда. Само собой, в этом утверждении крылась чудовищная несправедливость, но мисс Пеллистон была не в том состоянии, чтобы мыслить непредвзято.
— Лучше мне отправиться с вами, — заявила она. — Мы лишь теряем драгоценные минуты, пытаясь разъяснить вам подробности, а я не позволю, чтобы этот ребёнок путался с самыми низкими преступниками.
Лорд Броуди возразил, что уголовный суд не место для юной леди.
Больше Кэтрин не желала ничего слышать. Она отрезала, что, если барон не возьмёт её с собой, она отправится туда в одиночку. Хорош же христианский мир, если в нём бедный беспомощный мальчик, почти малыш, вынужден томиться среди самых отвратительных отбросов общества в то время, как кто-то не пошевелит и пальцем под тем предлогом, что зовётся леди.
Мадам запротестовала, утверждая, что мисс Пеллистон и в самом деле не стоит ходить. Мадам отправится туда сама. И закроет ателье. Она искренне надеялась, что не меньше любого другого имеет право называться христианкой.
Как бы то ни было, Кэтрин уже успела воспылать яростью, словно какой-нибудь ангел мщения и изготовилась голыми руками разнести до основания храм правосудия, если потребуется. Она пулей вылетела из магазина. Лорд Броуди поспешил за ней.
— Боюсь, нам придётся взять наёмный экипаж, — извиняющимся тоном заметил он. — Моя коляска в починке.
Мисс Пеллистон, не колеблясь, отправилась бы в путь и на ослах, лишь бы не терять ни секунды.
— Так-так, — проговорил Макс, рассеяно глядя поверх бокала на джентльмена, только что вошедшего к нему в кабинет. — Вот, наконец, и ты.
Мистер Лэнгдон приметил рассеянное выражение лица приятеля и пустую бутылку из-под шампанского на столе.
— Да ты пьян, — заключил он.
— Я праздную, — заявил виконт, беспечно размахивая бокалом. — А теперь мы будем праздновать вместе. Я скоро женюсь. Позвони Гедеону, Джек. Нам нужна другая бутылка. А то, боюсь, я не смог тебя дождаться. Слишком порывист, как ты знаешь.
— Я, пожалуй, откажусь. Иначе к вечеру у тебя будет дьявольски болеть голова, а мы, помнится, собирались в театр.
Лорд Рэнд рывком поднялся с кресла и дёрнул за шнур колокольчика. Минуту спустя в дверях возник мистер Гедеон с очередной бутылкой шампанского. Ему было приказано откупорить её, что он проделал с подобающей торжественностью, хотя и бросил притом на хозяина обеспокоенный взгляд. Другим таким взглядом он окинул мистера Лэнгдона, прежде чем удалиться.
У мистера Лэнгдона не оставалось иного выбора, кроме как принять сунутый ему прямо в лицо бокал.
— Что ж, ладно, — произнёс он. — Мои поздравления.
— Не хочешь узнать имя счастливой невесты?
— Оно уже известно всему Лондону. Правда, из-за твоей поспешности Элвенли проспорил Ворчестеру пони. Он-то утверждал, что ты продержишься ещё одну неделю.
— Не важно. И на следующей неделе кто-то сделает кому-то предложение. Может, даже ты, Джек. Почему ты не делаешь Кэт предложение?
Мистер Лэнгдон напрягся:
— Судя по всему, ты имеешь в виду мисс Пеллистон?
— Вот именно… мисс Бубонную Чуму. Полагаю, она в порядке? Всё так же продолжает всех поучать? — Виконт печально уставился в свой бокал. — Не видел её вот уже семь дней. Не представилось, знаешь ли, возможности. Меня же прибрала к рукам как-там-бишь-её-имя… Минерва. Афина. Что-то вроде того. Диана, — мрачно подытожил он.
— Леди Диана Гленкоув, — напомнил ему друг. — Да в чём же дело, Макс?
— Ни в чём. Счастлив, как никогда. Она ведь как раз в моём вкусе. Высокая, знаешь ли. Мне нравится смотреть девушке прямо в глаза. С маленькими женщинами, того и гляди, свихнёшь себе шею. Да ещё и голова потом болит, — добавил он, похлопав себя по груди, по всей видимости, перепутав её с черепом.
Мистер Лэнгдон во всем любил точность. Он указал другу на то, что голова его расположена несколькими дюймами выше грудной клетки.
— Какая разница? — Мгновение Макс сердито смотрел на бутылку, прежде чем вновь наполнить бокал. — Так как? Она всё так же читает нравоучения?
— Мисс Пеллистон никогда не читает нравоучений, — последовал укоризненный ответ.
— Тебе, может, и нет. Ты же всегда всё делаешь правильно. Говоришь с ней о книгах и ни разу не вывел её из себя, не поддразнил, чтобы увидеть, как засверкают её глаза, вздёрнется подбородок и порозовеют щёчки. А её руки. — Он уставился на свои собственные. — Маленькие белые ручки сжимаются в
