это поможет. Если сотня рабочих работает небрежно, мне понадобится сотня инспекторов, чтобы за ними следить.
— Я считаю, что нужно наказать лодырей, — решительно заявила миссис Фон.
Но это означало уволить всю сотню рабочих! Я не могла найти решение проблемы.
— Я могу кое-что предложить! — раздался вдруг рядом с нами незнакомый голос.
Миссис Фон обернулась.
— Ты кто? Как ты сюда попал?
Я обернулась и увидела молодого китайца, стоящего позади нас.
— Я подумал, может быть, я смогу помочь…
Он говорил так тихо, что мы едва слышали его слова. Я обратила внимание, что одежда у него чистая, но поношенная и что ходит он, прихрамывая.
И его лицо показалось мне знакомым.
— Убирайся вон, — велела миссис Фон. — У нас есть охрана!
Миссис Фон работала со мной с тех пор, когда фабрика еще располагалась на складе компании мистера Хуана, и считала себя вправе распоряжаться.
— Как вы можете помочь? — спросила я молодого человека. На вид ему было немного за двадцать.
— Предложите вашим рабочим свою продукцию без наценки — и вы увидите, что все сразу изменится.
— Что?! — воскликнула миссис Фон. — Ты сумасшедший! Наградить этих бездельников?!
— Продукты распространяются на центральном складе, — объяснил молодой человек. — Рабочий, приобретая товар, не будет знать, из какой партии он его получит. Люди могут не думать о посторонних, но всегда заботятся о себе и своей семье. Уверяю вас, ваши рабочие будут трудиться совсем по-другому…
Миссис Фон пососала нижнюю губу и промычала:
— Гмм.
Я внимательно посмотрела на молодого человека и поняла, почему он пришел.
— Вам нужна работа? — спросила я.
— Никто не нанимает китайцев. Даже китайцев с дипломом юриста, полученным в Стэнфорде, — скромно сказал он. — Я думал, что вы сможете мне помочь.
— Почему ты хромой? — спросила миссис Фон.
— Я был ранен. Меня демобилизовали, у меня есть документы.
— Ай-я! — воскликнула она, покачав головой, и я заметила, как в моем верном инспекторе сразу заговорили материнские чувства.
И тут я вспомнила его. Несколько лет назад, во время суда, он сидел рядом со своим отцом, Драконом. Я вспомпила, что у него было необычное имя Вудроу — в честь президента Соединенных Штатов.
— Я думала, что вы не захотите работать на меня, — осторожно сказала я.
— Мой отец вел себя неправильно. Он опозорил нашу семью. Я его единственный сын. Именно я должен вернуть честь нашему имени.
И я поверила ему.
Миссис Фон повела молодого мистера Сунга осматривать фабрику, а я вернулась в свой офис, где меня ждала внушительная куча бумажной работы. Войдя, я увидела Гидеона. Он показался мне таким красивым в своей военной форме, что мое сердце чуть не разорвалось от радости.
Я обняла его, а он обнял меня. Мы долго стояли обнявшись, не говоря ни слова — говорили наши сердца. Наконец Гидеон оторвался от меня и произнес:
— Моя мать умерла.
Я этого не знала.
— Завтра будут читать ее завещание. Мистер Уинтерборн сказал, что ты в нем упомянута. Я полагаю, мать оставила тебе кольцо твоего отца.
На следующий день я пришла в огромный особняк на холме и привела с собой Ирис. Нас было шестеро в кабинете — моя дочь и я, Гидеон и Оливия, Адриан и Марго.
Мне с трудом удавалось удерживать Ирис на месте. Она казалась возбужденной, и я подумала, что девочка могла вспомнить, как приходила сюда несколько недель назад. Когда она протянула руку и постаралась схватить вазу, Оливия рявкнула:
— Не трогай это!
Я явственно ощущала злобу Оливии; впрочем, она и не пыталась скрыть своего неодобрения. Оливия прожила в этом доме четырнадцать лет, здесь родился ее сын; теперь она наконец стала здесь хозяйкой и хотела, чтобы я ушла.
Вскоре появился мистер Уинтерборн и прочитал завещание. Состояние и фамильный бизнес перешли Гидеону и Оливии, а мне Фиона Барклей оставила кольцо моего отца, как и предсказывал Гидеон. Но не только это. Она также завещала мне дом со всем, что в нем находится!
…За день до того, как Гидеон должен был отправиться снова на Тихий океан, где бушевала ужасная война, он пришел ко мне и сообщил:
— Оливия и дети переедут немедленно. Ты сможешь занять дом, как только захочешь.
— Там хватит места для всех нас, — заметила я.
Гидеон покачал головой.
— Я не смогу жить с тобой в одном доме, Гармония. Этого я уже не вынесу. Да и Оливия не останется там. Она хотела опротестовать завещание, но я сказал «нет». Дом по праву принадлежит тебе, Гармония.
— Но он и твой тоже, — возразила я.
— Нет, это не так. Он принадлежал Ричарду Барклею, а ты его плоть и кровь. — Он грустно улыбнулся. — Какая ирония судьбы! Мы Барклеи, но в нас нет ни капли его крови. А вы с Ирис, носящие фамилию Ли, — единственные настоящие Барклеи.
Мы все пошли в порт проводить его. Там были другие матери и жены, люди приходили семьями, все плакали и думали об одном:
Я смотрела, как Гидеон обнял и поцеловал Оливию, потом обнял тринадцатилетнего Адриана. Марго импульсивно бросилась к нему на шею и расцеловала в обе щеки. Потом он взял мою руку и долго смотрел мне в глаза, без слов говоря о своей любви. Он попытался также попрощаться с Ирис, но она все время смотрела то по сторонам, то вверх, то под ноги.
Я вспомнила, как в спальне Фионы моя дочь сосредоточилась на головоломке, а я могла только гадать, о чем она думает.
«Я не верила, что ты дочь Ричарда, — написала Фиона в письме, которое мне отдал мистер Уинтерборн после того, как прочитал завещание. — Но когда я увидела твою дочь, я узнала правду. У Ричарда была точно такая же сестра — она тоже отставала в развитии. Это семейная черта. Так что ты на
Когда корабль Гидеона отчалил, Оливия повернулась ко мне и сказала:
— Мы покинем дом сегодня вечером.
— Нет никакой спешки, — возразила я. — Пожалуйста, оставайтесь, хотя бы до возвращения Гидеона.
Но она посмотрела на меня тяжелым взглядом и произнесла тоном, не оставлявшим сомнений в ее подлинных чувствах:
— Этот дом мой. Он принадлежит мне и моему сыну. И я намереваюсь его вернуть. Даже если мне больше ничего не удастся в жизни, я еще увижу, как ты пожалеешь о том, что вообще приехала в эту страну!
