Стихотворения. Избранная проза

В парче из туч свинцовый гроб
Над морем дрогнувшим пронёсся.
В парчу рассыпал звёздный сноп
Свои румяные колосья.
Прибою кланялась сосна,
Девичий стан сгибая низко.
Шла в пенном кружеве волна,
Как пляшущая одалиска.
Прошелестел издалека,
Ударил вихрь по скалам тёмным —
Неудержимая рука
Взмахнула веером огромным,
И чёрную епитрахиль
На гору бросив грозовую,
Вдруг вспыхнул молнии фитиль,
Взрывая россыпь дождевую…
Так серые твои глаза
Темнели в гневе и мерцали
Сияньем терпким, как слеза
На лезвии чернёной стали.

1925–1926

«Был взгляд ее тоской и скукой…»

Был взгляд ее тоской и скукой
Погашен. Я сказал, смеясь:
«Поверь, взойдет над этой скукой
Былая молодость». Зажглась
Улыбка жалкая во взгляде.
Сжав руки, я сказал: «Поверь,
Найдем мы в дьявольской ограде
Заросшую слезами дверь
В ту жизнь, где мы так мало жили,
В сады чуть памятные, где
Садовники незримые, растили
Для каждого по розовой звезде».
Она лицо ладонями закрыла,
Склонив его на влажное стекло.
Подумала и уронила:
«Не верю», — медленно и зло.
И от озлобленной печали,
От ледяной ее струи,
Вдруг покачнулись и увяли
И звезды, и сады мои.

Гельсингфорс, 1926

«Блажен познавший жизнь такую …»

Блажен познавший жизнь такую
И не убивший жизнь в себе…
Я так устал тебя былую
Искать в теперешней тебе.
Прощай. Господь поможет сладить
Мне с безутешной думой той,
Что я был изгнан правды ради
И краем отчим, и тобой.
На дни распятые не сетуй:
И ты ведь бредила — распни!
А я пойду искать по свету
Лелеющих иные дни,
Взыскующих иного хлеба
За ласки девичьи свои…
Как это все-таки нелепо —
Быть Чацким в горе от любви!

1927

«Когда судьба из наших жизней…»

…Когда судьба из наших жизней
Пасьянс раскладывала зло,
Меня в проигранной отчизне
Глубоким солнцем замело.
Из карт стасованных сурово
Для утомительной игры
Я рядом с девушкой трефовой
Упал на крымские ковры.
В те ночи северного горя
Не знала южная земля,
Неповторимый запах моря,