последних добрались бы не скоро.
Кэлворту все стало ясно. Хитрец Гастингс был прав и все рассчитал точно… Как, однако, люди могут незаметно изучать друг друга, проникая в их тайны, постигая их слабости и недостатки. Гастингс сыграл на его лени и безалаберности в полной уверенности в благополучном исходе… Возможно, и другие также пользовались его слабостями, например, Грейс или Чарли Мейер.
– Почему вы вломились сюда прошлой ночью и почему ждали до четырех часов утра?
– Все старался успокоиться, едва совладал с собой. Почти всю ночь промучился и провел в колебаниях. Я ведь не привык к этому. Вы же понимаете, что я не взломщик и не вор.
– Конечно, вы даже обиделись, у вас появилось чувство собственного достоинства.
– Извините и постарайтесь понять меня. Я не хотел вмешивать вас в это дело, не хотел, чтобы вы что- нибудь узнали об этом.
– Ладно, заткнитесь.
Кэлворт положил «люгер» рядом с собой и достал из кармана конверт. Открывая его, он произнес с нарочитой насмешливостью:
– Но ведь вы не будете возражать, если я теперь познакомлюсь с этим документом?
Он стал перебирать пачку старых погашенных чеков. Но вот между ними показался зеленый листок бумаги по размеру немного меньше чеков. Он вынул его из конверта и быстро просмотрел. На нем была дата четырехмесячной давности из Амстердама, и адресован он был некоему Мартину Ван дер Боглю… Несколько машинописных строчек извещали, что подписавший расписку получил от Мартина Ван дер Богля две картины фламандского художника Иоганнеса де Гроота: «Пиета» и «Святой Матфей», уплатив при этом задаток в 12 тысяч долларов. Полная стоимость картин определялась в 270 тысяч долларов. Оставшаяся после задатка сумма должна быть уплачена в трехмесячный срок в Нью-Йорке…
На бланке стояла подпись Ларэми Т. Бостона. Под датой оплаты в Нью-Йорке было подтверждение в получении расписки и баланс в 250 тысяч долларов, получение которого завершало сделку. Ниже стояла подпись Мартина Ван дер Богля.
Кэлворт держал бумагу между двумя пальцами.
– Объясните, что это значит?
Гастингс покачал головой.
– Я не знаю.
– Не начинайте все сначала. Так что это значит?
– Поверьте, я действительно не знаю. Это, безусловно, очень ценный документ… – Он замолчал с видом заметного облегчения, потому что как раз в этот момент зазвонил дверной звонок. Он ошарашенно посмотрел на дверь.
Кэлворт встал, сунул зеленый листок в карман и поднял «люгер».
– Не двигайтесь, Гастингс!
Возле двери послышался царапающий звук, и, когда Кэлворт резким движением распахнул ее, за ней, испуганно выпрямившись, стоял не кто иной, как Род, держа в руке ключ от двери.
– О, добрый вечер, мистер Род, – сказал Кэлворт.
Род даже не шевельнулся, но глаза его забегали из стороны в сторону.
Кэлворт сделал круговое движение «люгером» и произнес:
– Может быть, вы войдете, мистер Род?
Увидев револьвер, Род отступил назад на шаг. Затем, не спуская глаз с револьвера, он медленно вошел. Кэлворт закрыл дверь.
– Мы с другом немного выпили, – сказал Кэлворт. – Присоединяйтесь к нам.
Род на мгновение отвел взгляд от «люгера» и заглянул в комнату.
– Разрешите представить вам Винсента Гастингса. А это Эдвард Род.
Револьвер вновь описал небольшую дугу, и глаза Рода, как будто привязанные какими-то невидимыми узами, вновь сфокусировались на нем.
– Вас, наверное, нервирует «люгер». Я положу его в сторону. Не бойтесь, пожалуйста. Он не заряжен.
Род проводил глазами оружие в карман Кэлворта, после чего повернулся и спокойно сказал:
– Мы знакомы, привет, Гастингс.
Гастингс ответил нервным кивком головы. Он посмотрел на Рода с любопытством и неуверенностью, граничащей со страхом.
– Пожалуйста, вашу шляпу и пальто, Род, – сказал Кэлворт.
– Спасибо.
Глаза Рода метнулись в сторону письменного стола, на котором царил полный беспорядок, затем вернулись к лицу Кэлворта; он снял шляпу, пальто и передал их Кэлворту.
– Да, сигареты, – вспомнил Род. – Не возражаете, если я закурю?
Он полез в карман пальто, свешивающегося с рук Кэлворта, и, выхватив из него пистолет, навел на Кэлворта.
– Сядьте быстро на стул рядом с Гастингсом и не шевелитесь. Кстати, продолжайте держать в руках шляпу и пальто.
Кэлворт с удивлением посмотрел на него.
– Выполняйте. Мой пистолет в отличие от вашего заряжен.
Кэлворт бросил пальто и шляпу Рода на пол и, не обращая внимания на оружие в его руках, прошел в комнату. Прежде чем сесть, он взял со стула пачку погашенных чеков и конверт, кинул Роду со словами:
– Держите.
Род немного изменил положение, чтобы поймать летящий к нему конверт, и ствол револьвера нырнул вниз. Но это было только на мгновение. В следующий миг он, видимо, передумал и, опять взяв Кэлворта на мушку, дал конверту пролететь мимо.
Кэлворт сел. Род сделал два шага назад, не спуская глаз с Кэлворта, нагнулся и стал шарить свободной рукой по полу. Вот он нащупал конверт, выпрямился, вынул из него пачку чеков и, перебирая по одному, тут же отбрасывал их на пол один за другим.
Перебрав таким образом все чеки, он затем, отступив к двери, коротко бросил:
– Где?
– Что «где»? – спросил Кэлворт. – Не напускайте таинственности, Род. Что вы ищете?
– Где она, Гастингс? – зрачки его глаз сузились.
– Я не знаю. Я ее не видел. Когда я пришел, он уже поджидал меня.
– Не врите, Гастингс! Где она?
Кэлворт спокойно произнес:
– Нельзя ли повежливее, Род?
Рука Рода плотнее сжала пистолет:
– Гастингс! Клянусь, я пристрелю вас!
– Род, – взмолился Гастингс. – Ради Бога!
Он умоляюще взглянул на Кэлворта:
– Я должен сказать ему, иначе он убьет меня.
– Ладно, я не хочу, чтобы вас убивали. Во всяком случае, здесь, в моем доме. Валяйте, выкладывайте ему.
Род повернулся к Кэлворту, протянув левую руку ладонью вверх.
– Положите сюда расписку, Кэлворт.
– Конечно, – сказал Кэлворт. – Я не хочу, чтобы меня пристрелили из-за какого-то клочка зеленой бумаги…
И он спокойно потянулся за бутылкой.
Род почему-то побледнел, и даже челюсть его отвисла.
– Отдайте мне ее, Кэлворт.
– Это не так просто сделать…
Кэлворт начал опускать стакан на кофейный столик, а затем вдруг резко выкинул руку вперед, как раз в
