– Ничего, я дойду, – пролепетала она, несмотря на слезы, которые навернулись на глаза.
– Не надо…
Прежде чем Эмили успела возразить, Даррен взял ее на руки и, ступая очень осторожно, пошел вглубь зарослей по узкой тропинке. Эмили боялась даже дышать полной грудью. Вдруг все это – чудесный сон, который исчезнет, если она сделает хотя бы одно резкое движение?
В объятиях Даррена было необыкновенно уютно, словно дома после долгого отсутствия. Он ведь однажды уже нес ее на руках… Как в тумане Эмили вспомнила бой барабанов, гортанные выкрики туземцев, стелящийся дым от костров, белые цветки с хмельным ароматом… А в центре этого круговорота теней, звуков и запахов – Даррен, который бережно поднимает ее на руки как пушинку и уносит туда, где нет места ни для чего, кроме любви…
Эмили внезапно стало невыносимо жарко. Руки Даррена жгли ее сквозь плотную ткань одежды. Все новые и новые подробности той ночи, которые она раньше усилием воли изгоняла из памяти, всплывали в голове. И так же, как на празднике
Вдруг до ушей Эмили донеслось слабое журчание воды, как будто неподалеку протекал ручей.
– Куда мы идем? – запоздало встрепенулась она.
– В прошлый раз я обнаружил, что в этих зарослях протекает небольшая речка, ручеек скорее. Он не обозначен ни на одной карте… Я назвал его Ручей Надежды. По его берегам растет чудесная травка, которая моментально заживляет любые раны. Только прикладывать ее надо сразу после того, как сорвешь, поэтому я не понес ее в лагерь…
От обиды у Эмили защипало в носу. А она-то размечталась! Думала, что Даррен нарочно унес ее подальше, чтобы побыть с ней наедине… Дурочка наивная. Могла бы сразу спросить у него, почему он не принес траву с собой.
– Отпусти меня, я сама пойду, – буркнула Эмили, не в силах больше выносить близость Даррена.
Но он только крепче прижал ее к себе, и настаивать Эмили не посмела. Вскоре плеск воды стал отчетливее, и Эмили поняла, что они почти пришли. Они миновали еще один узкий лесной тоннель, где Эмили пришлось спрятать лицо на груди у Даррена, чтобы укрыться от листьев и веток, и вышли к реке. У Эмили вырвался восхищенный возглас.
Зеленым раем показалась Амазония Эмили в первые несколько часов их путешествия. Уже на следующий день она осознала, что это самый настоящий ад, полный вонючих испарений и ядовитых цветов, отвратительных насекомых и опасных болезней. И все же порой в этом мире, столь враждебном человеку, встречались затерянные островки такой сказочной красоты, что перехватывало дыхание и все тяготы пути вылетали из головы. Как путешествующему по пустыне в награду за долготерпение встречаются цветущие оазисы с прохладной ключевой водой, так и им, исследователям Амазонии, то и дело попадались уголки, способные тронуть своей красотой самое черствое сердце…
16
Эмили и Даррен стояли на берегу узкой речушки, шириной не больше двух метров. Трудно было сказать, каков цвет ее вод при дневном свете. Сейчас, в пронзительном жемчужном свете луны, она отливала серебром. Берега были усыпаны низкорослой мягкой травкой с темно-зелеными мясистыми листьями, и казалось, будто богато вытканный ковер окружает поток расплавленного серебра. Единственным звуком, нарушавшим благословенную тишину этого места, было журчание воды. Эмили не слышала ни обычной переклички ночных птиц, ни трескучей песни насекомых, ни шуршания листьев под тяжелым туловищем змеи, ни иных звуков Амазонии, предупреждающих о близкой опасности…
– Как здесь красиво, – прошептала Эмили, на секунду забыв и о Даррене, и о том, что привело их сюда.
Он кивнул и молча опустил ее на ковер из темно-зеленых растений. Они оказались удивительно приятными на ощупь – теплыми и бархатистыми. Эмили сорвала один листочек и поднесла к носу. У него почти не было запаха, зато на стебельке она заметила несколько больших прозрачных капель сока.
Не говоря ни слова, Даррен забрал у нее листок и, взяв ее ладонь в свои руки, потер стеблем глубокую царапину, которая саднила со вчерашнего дня. Ладонь чуть защипало, но это была приятная боль, и Эмили с удивлением почувствовала, что рука больше не ноет.
– Я же говорил, что это волшебная травка, – улыбнулся Даррен.
Сердце Эмили забилось сильнее. Даррен сжимал ее руку в своей, словно хотел убедиться в силе чудодейственного лекарства. Эмили так и подмывало дотронуться пальцами до его щеки, провести по его волосам… Она ведь точно знает, что, несмотря на внешнюю суровость, он очень нежный… У него ласковые руки, и кожа, которая своей бархатистостью может поспорить с этой травой… Все ее тело жаждало его прикосновений, звало его в тишине влажной амазонской ночи…
– Сейчас будем лечить твою ногу, – пробормотал Даррен, и Эмили пристыженно отвела глаза.
Он ловко, не спрашивая у нее разрешения, снял с больной ноги ботинок. Прикосновение его пальцев каждый раз заставляло девушку вздрагивать. Но она изо всех сил держалась. Нельзя допустить, чтобы Даррен догадался, что происходит с ней… Пусть лучше считает ночь в селении бураку капризом светской львицы, одурманенной местным наркотиком!
Даррен зачерпнул воды в реке и осторожно промыл раны Эмили.
– Потерпи чуть-чуть, – прошептал он, когда она невольно скрипнула зубами от боли. – Скоро все закончится.
Эмили усмехнулась. Она вовсе не желает, чтобы все это быстро закончилось. Она готова стерпеть любую боль, лишь бы Даррен по-прежнему заботился о ней…
Он нарвал листьев и смочил их водой. Потом помял их немного в руках, чтобы они дали сок, и приложил к ноге Эмили. Она ощутила уже знакомое приятное пощипывание, а затем долгожданное облегчение. Чувство благодарности переполняло Эмили.
– Спасибо, – прошептала она. – Мне намного легче.
– Это мой долг, – просто ответил Даррен, и улыбка померкла на ее лице.
Его долг! Неужели она ожидала чего-то другого? Могла бы догадаться, что Даррен на многое способен из чувства долга, даже заняться ночью больной ногой женщины, к которой не испытывает никаких чувств. И если бы Шейла Булстранг стерла ногу в кровь, сейчас она бы сидела на ковре из чудесных листьев и замирала от каждого прикосновения Даррена. Сколько можно забывать о том, что Даррен в первую очередь начальник экспедиции, и для него долг важнее чувств? У него можно учиться умению думать о других, а не о себе. Ей это точно не помешало бы…
– Прости меня, – выдохнула Эмили в порыве самоуничижения. – Я доставляю тебе одни неприятности. Мне нужно было послушать тебя и остаться в Нью-Йорке. Я ни на что не гожусь, и у тебя из-за меня одни проблемы…
Глаза защипало от слез, но Эмили вонзила ногти себе в ладонь. Она не станет рыдать у него на плече. Даррен ее не полюбил. Ему совершенно не за что ее уважать. Так пусть хоть не презирает ее!
Слова Эмили застигли Даррена врасплох, пробили брешь в его хлипкой обороне. Кто мог ожидать, что она вздумает признать свою неправоту и обезоружит его? Сколько раз он проклинал себя за то, что поддался давлению этой дамочки в Нью-Йорке и взял ее с собой. Подумаешь, никто не желал его финансировать. Он мог бы обратиться к финансовым воротилам другого города, другого штата… Не все же богачи Америки пляшут под дудку Эмили Маверик! Но он смалодушничал и посадил себе на шею капризную, избалованную дамочку, привыкшую к роскоши и праздной жизни… Он намеренно подогревал свое негодование, защищаясь от чего-то большого и непонятного, что зарождалось в его сердце против воли. Но постепенно стена его презрения рушилась, и Даррен уже не мог отрицать очевидное.
Нет, Эмили Маверик оказалась именно такой, как он предполагал. Она капризничала и не желала понимать элементарных вещей. Она притащила с собой в Бразилию кучу модных тряпок и горничную, она напропалую кокетничала с пассажирами на пароходе, она не думала о безопасности, она чуть не утонула, она не могла нести тяжелые вещи, наступила на змею, которая чудом ее не укусила, и раскричалась на все джунгли, заметив в Демени громадную рыбу-быка… Она всего боялась и ничего не знала, и ему приходилось возиться с ней как с пятилетним малышом.
И этим список его претензий к ней далеко не исчерпывается!
