– Нет, спасибо. У меня много дел. Когда Карл вернется, скажите ему, чтобы позвонил мне.
Он вышел, так и не удостоив меня взглядом.
Что ж, по крайней мере, в эту историю Лаш поверил.
О нас с Лолой, конечно же, скоро начнут болтать всякое. Я вспомнил, что, когда Лола сюда приехала и стала работать с Карлом, пошли такие разговоры, что Карл был вынужден жениться на ней, чтобы заткнуть всем рты.
Воскресенье. В этот день движение через гору было особенно оживленным, и мы были загружены до предела. Мы продали примерно тридцать ленчей и двадцать три обеда. Я был завален работой по горло: ремонт, заправка… Движение спало ближе к полуночи.
За весь день Лола не сказала мне ни слова. Теперь, когда я зашел на кухню, где она уже заканчивала уборку, миссис Джонсон – вдова Джонсон – даже не оглянулась, хотя, несомненно, почувствовала мое присутствие.
– Ну и денек, – сказал я, прислонясь к двери. – Думаю, мы загребли не меньше чем четыреста монет.
Она поставила на полку посуду, которую только что вычистила. Казалось, Лола не слышала моих слов. Сняла свой запачканный халат и сунула его в корзинку для грязного белья.
Увидев ее в лифчике и шортах, я вновь почувствовал желание. Это было чисто физическое влечение, оно все росло. Я едва удерживался от того, чтобы не сжать эту стерву в своих объятиях.
Она вышла через боковую дверь, оставив меня на кухне одного. Я выключил свет и запер дверь. Значит, Лола решила играть в молчанку. О'кей. Посмотрим, кто устанет от этого первым.
Я отпер свою хижину, подошел к окну, чтобы опустить штору, и замер. В спальне Лолы горел свет. Она не закрыла окно. Стояла прямо под лампой и уже освободилась от лифчика. Медленно снимала шорты… Я наблюдал за ней. Сердце билось в моей груди неровными, лихорадочными толчками. Голая, как моя ладонь, женщина повернулась и пошла запирать дверь. Мне пришлось сделать огромное усилие, чтобы опустить штору.
Следующие четыре дня прошли под знаком молчания. Лола не разговаривала со мной и вела себя так, как будто меня здесь и не существовало вовсе. Она все делала на кухне сама и запирала кухонную дверь. Закусочная сообщалась с кухней через специальное окошечко. Я называл ей заказы и принимал их. Я выполнял обязанности официанта, бармена. Обслуживал бензоколонку, чинил машины. Вечерами все шло тем же порядком. Около одиннадцати Лола запирала кухонную дверь и уходила в бунгало, предоставив мне одному крутиться. Все ночные дежурства были моими. Ложась спать, она не опускала шторы, и, хотя искушение было велико, я держался подальше от этой змеи. Да, признаюсь: ее нагота мучила меня. Дул сильный ветер, который действовал мне на нервы. Было жарко.
Слава Богу, что жара плохо действовала на всех. Машин было немного. Еды продавалось все меньше. У меня оказалась масса свободного времени, а поскольку все мои мысли были заняты Лолой, приходилось нелегко.
Через восемь дней после смерти Джонсона Лола в первый раз отправилась в Вентворт за покупками.
Я работал в сарае, когда вдруг увидел тень человека около открытой двери. Сердце мое дрогнуло: я узнал Рикса в грязном комбинезоне и сдвинутой на затылок шляпе. Собака держалась сзади, как обычно, глядя своими печальными глазами. Я совсем забыл о Риксе. И как некстати!..
– Доброе утро, – сказал он, искоса взглянув на меня. – Не скажешь ли ты, где Карл?
Я схватил тряпку и принялся оттирать руки от мазута.
– Мистер Джонсон отсутствует. Что вы хотите?
– Отсутствует? – Он продвинулся немного вперед. Собака последовала за ним, держась около правой ноги. – Как это – отсутствует?
– Чего вы хотите?
– Послушай, парень, ты наемный работник, не так ли? Или ты получил это место в собственность?
– Я еще раз спрашиваю, чего вы хотите?
– А где же его жена? Неужели уехала? – Он злобно посмотрел на меня. – Где она? Кого это ты собираешься обмануть?
– Если у вас к ней дело, то она в Вентворте.
– Итак, ты на страже…
– Кому-нибудь нужно же быть…
– Куда уехал мистер Джонсон?
– По делам.
Он отодвинул собаку ногой.
– По каким делам?
– Это вам лучше спросить у него.
Рикс подозрительно огляделся.
– Когда он вернется?
– Не знаю. Может быть, через пару месяцев, а может, и раньше.
– Через пару месяцев? – прогнусавила эта скотина. – Что здесь происходит? Неужели он не взял Лолу с собой?
– Послушайте, мне некогда, – резко сказал я. – Мистер Джонсон вернется не раньше чем через два месяца. Что вам нужно?
– Я хочу его видеть. Это важно. Где он?
– Где-то в Аризоне. Он покупает заправочную станцию, если вы так настаиваете.
– Неужели? – Рикс склонил голову, глядя на меня. – Еще одну заправочную станцию? Мне кажется, у него больше денег, чем здравого смысла. И он не взял с собой жену?
– Нет.
– Она будет заправлять здесь, пока он будет отсутствовать?
– Да.
Я видел, как закопошились мысли в его грязной голове.
– Да будь я проклят! Я всегда считал Карла старым дураком, но до такой глупости мог додуматься только он один.
– Меня это не касается. Оставьте свои домыслы при себе.
Подлое лицо Рикса скривила усмешка. Наверняка он оценивал меня и что-то прикидывал…
– Мистер Джонсон говорил мне о вас, – сказал я, не скрывая своего презрения. – Он говорил, что вы – самый большой проходимец и попрошайка во всей округе и что, если вы здесь появитесь, я должен буду немедленно вас прогнать. Так вы уйдете сами или вас прогнать?
– Неужели Карл так сказал? – Лукавая усмешка померкла. – Он сказал так о своем шурине? Не переусердствуй, парень. Если Карл такой дурак, что оставляет свою жену с тобой… Он идиот, вот что я тебе скажу. Я должен его видеть. Какой у него адрес?
– Не знаю.
– Мне нужно с ним поговорить. Мне нужна его подпись на пенсионном листе. Он всегда его подписывает.
– Мистер Джонсон где-то в Аризоне. Он переезжает с места на место. От него не будет вестей до тех пор, пока он не купит станцию.
– А Лола знает его адрес?
– Говорю же вам, никто не знает!
– А что мне делать с моим пенсионным листом? Если не будет подписи, я не получу пенсии.
– Дайте подписать кому-нибудь другому.
Рикс покачал головой.
– Это всегда делал Карл. Остолопы из муниципалитета прицепятся, почему другая подпись, и могут задержать пенсию.
– Ничем не могу помочь, – сказал я. – Вам придется подождать его возвращения.
Он продолжал глазеть на меня, склонив голову набок. Собака повторила этот жест.
– Говоришь, два месяца? А на что я буду жить эти два месяца?
