— Я пришел, чтобы повидать вас! — подобострастно глядя ей в глаза, выпалил Фарина и, приблизившись на неприлично близкое расстояние, с жаром зашептал Франсиске в самое ухо: — Вы богиня! Я от вас без ума!
Франсиска оцепенела, и Фарина тут же коснулся губами мочки ее уха.
Она резко отскочила в сторону, словно ужаленная.
— Что вы себе позволяете? Это дерзость! — зашипела она.
— Нет, это страсть! — с придыханием произнес Фарина, вновь очутившись рядом с ней и пытаясь ее облапить.
— Жулия! — в испуге закричала Франсиска. — Проводи сеньора!
Жулия тотчас же вошла в гостиную, а Фарина, прежде чем выйти, окинул Франсиску беззастенчиво плотоядным взором и произнес восхищенно:
— Богиня!..
Жулия тихонько прыснула у него за спиной. После ухода Фарины Франсиска приказала всем слугам впредь не впускать его даже на порог. Дома Винченцо упрекнул компаньона:
— Ну и чего ты добился? Теперь она уж точно не станет иметь с тобой дела и ни за какие деньги не продаст пай Адолфо.
— Конечно, не продаст. Я с первого раза это понял, как только ее увидел, — обезоружил его своим ответом Фарина.
— А что же ты мне голову морочил? — рассердился Винченцо.
Фарина ответил, сохраняя невозмутимость:
— Ничуть не морочил. Я честно предлагал ей заключить со мной сделку. Но главное — я влюблял ее в себя.
— И что, влюбил?
— Да. Ее прелестное ушко до сих пор пылает от моего поцелуя, и, по мере того как она будет вспоминать это сладостное мгновение, в ней будет крепнуть желание снова повторить его. Да-да, она теперь будет грезить обо мне в своих дамских фантазиях! Ты не сомневайся, друг Винченцо, я хорошо знаю женщин. Сегодня я многое сделал для укрощения строптивой и могу со спокойным сердцем взять длительную паузу.
— Это как? — не понял Винченцо. — Перестанешь к ней ходить?
— Да, представь себе! Эта дамочка будет ждать меня, чтобы показать, как я ей не нужен, а я дождусь, когда она сама станет искать ко мне дорожку!
Винченцо не слишком верил в успех компаньона, однако его устраивало то, что Фарина своими хитроумными ухаживаниями все же сумел отвлечь внимание Франсиски от борьбы за треть урожая, которую она прежде так стремилась взыскать с Винченцо.
Конечно, этому, наверняка временному, затишью немало поспособствовал и Маурисиу, женившись на Катэрине. С его уходом из дома Франсиска затаилась, не решаясь на открытую вражду. И надо благодарить Бога за эту передышку.
Так рассуждал Винченцо, не зная, какую мину заложил в его и без того взрывоопасные отношения в Франсиской проныра Марселло, успевший переспать с девственницей Беатрисой.
А вскрылось это случайно: Маурисиу застукал юную парочку в кустах точно так же, как когда-то Винченцо застукал его самого с Катэриной. Правда, этих двоих Маурисиу увидел в тот момент, когда они всего лишь целовались, лежа в траве, и все пуговицы на их одежках были застегнуты. Поэтому он и не мог с уверенностью сказать, как далеко продвинулись отношения его сестры с Марселло.
С его появлением любовники сразу же разбежались в разные стороны, и Маурисиу вынужден был пойти в дом матери, чтобы увидеться там с сестрой и, если еще не поздно, предостеречь ее от безрассудного шага, чреватого бедой.
Однако поговорить с Беатрисой ему не удалось: им помешала Франсиска, сразу же заявившая, что Маурисиу тут делать нечего.
— Я пришел не к тебе, а к Беатрисе, и не уйду отсюда, пока не поговорю с ней, — воспротивился он.
— Я не запрещаю тебе видеться с сестрой, только общайтесь где-нибудь в другом месте.
— Но это же мой дом!
— Он может стать снова твоим, если ты вернешься сюда один, без итальянки. А сейчас уходи!
У Маурисиу не было сил спорить с матерью, и он обратился к сестре:
— Пойдем поговорим в другом месте.
Но Беатриса не ждала ничего хорошего от этого разговора и потому сказала:
— Давай поговорим завтра. Сегодня я устала. Франсиску насторожил ее ответ, и она, дождавшись ухода Маурисиу, принялась допрашивать Беатрису:
— Зачем он приходил? О чем собирался говорить с тобой?
— Откуда я знаю? Ты же не дала ему возможности сказать то, что он хотел, — уворачивалась от ответа Беатриса, но Франсиска ей не верила:
— Нет, ты знаешь, зачем он приходил. И я должна это знать!
Под таким напором Беатрисе не оставалось ничего иного, кроме лжи во спасение:
— Маурисиу хотел, чтобы я походатайствовала за него перед тобой. Он хочет переселиться сюда с Катэриной. А я-то знаю, что ты к этому не готова.
— Что значит «не готова»? — возмутилась Франсиска. — Я никогда, запомни, никогда не позволю этой грязной итальянке ступить на порог моего дома! И Маурисиу от меня ничего не получит, если будет жить с ней. Все свое состояние я перепишу на твое имя.
— А как же твой внук, мама? Он же ни в чем не виноват.
— Мне не нужны внуки с итальянской кровью! — отрезала Франсиска.
И тут Беатриса впервые подумала, что и сама может оказаться в такой же ситуации, как Катэрина. Похолодев от ужаса, она спросила:
— А если бы я ждала ребенка от итальянца? Что бы ты сделала?
— Я бы молила Бога, чтобы ты умерла при родах, — с предельной жестокостью ответила Франсиска, не оставив Беатрисе никаких шансов на возможный брак с Марселло.
А тем временем в семье Марселло разгорелся страшный скандал, который он сам же и спровоцировал, сообщив матери:
— Учитель застал меня с его сестрой. Теперь я должен на ней жениться!
Констанция едва удержалась на ногах от такого заявления.
— Как это «застал»? Что вы делали? Почему ты должен жениться? Это наш зять тебя заставляет?
— Да нет же, просто у нас это уже случилось, — ответил на все вопросы сразу Марселло.
— Что значит «это»? — продолжала допытываться Констанция, все еще надеясь, что произошло недоразумение и речь идет всего лишь о невинных поцелуях.
Но Марселло не оставил ей никаких надежд:
— С нами случилось то же, что у Катэрины с учителем!
— Боже мой! — всплеснула руками Констанция. — И сестра нашего зятя тоже беременна?!
— Нет, — отрицательно помотал головой Марселло и тут же добавил: — Пока нет. Но я все равно должен на ней жениться.
— Винченцо! Винченцо! — заголосила Констанция. — Иди сюда, убей этого мерзавца!
Объяснение с отцом вышло не менее сумбурным, чем с матерью, и уж точно более эмоциональным, поскольку Винченцо не поскупился вывалить на сынка все самые отборные ругательства, какие только знал.
Марселло же терпеливо выслушал все это и робко заметил в свое оправдание:
— Но я ее не принуждал, она сама сказала, что не надо бояться любви.
— Ах, она сама?.. — замахнулся на него Винченцо и, влепив Марселло весьма ощутимую затрещину, вновь обрушил на него поток ругательств.
Когда же он наконец умолк, обессиленно откинув голову на спинку стула, Марселло как ни в чем не бывало спросил:
